С подбитыми крыльями любви
Сергей всегда мечтал быть пилотом. Мама рассказывала, что, ещё будучи абсолютным малюткой, он успокаивался только тогда, когда ему давали любимую игрушку - дедушкой выточенный из калины самолётик. В классе девятом он уже начал готовить себя к будущей профессии. Правда, подготовку эту, скорее всего можно было назвать пассивной. Серёга жил в Братске, в лихом районе, и вся подготовка к строгой лётной медицинской комиссии сводилась к тому, что он воздерживался от того, чем занимались практически все его товарищи - не пил, не курил, не участвовал в драках «двор на двор», не воровал. Последние два занятия хоть напрямую и не относились к сохранению здоровья, но опосредованно… Только из его класса пятеро мальчишек уже загремели «на малолетку» за кражи и грабежи, а ещё несколько после уличных потасовок ходили кто с поломанным носом, кто с повреждённой ушной перепонкой, кто с плохо сросшимися костями всего чего угодно. Но человек предполагает, а бог, как известно, располагает. Однажды, когда он после кино провожал девчонку из другого района до дома, его подкараулили местные. По джентльменским законам того времени они позволили ему довести девочку до подъезда, а затем… Серёга дрался как тигр, но одному с тремя справиться тяжеловато, он получил увесистый удар в глаз и потерял сознание. Наутро мать отвела его к врачу. Тот посмотрел и вынес приговор - пятьдесят процентов зрения. Серёжа впервые на своей памяти разревелся. - Ты чо? - испугался доктор. - Да он лётчиком мечтает стать, - ответила за пациента мама. Доктор подумал, ещё раз посветил фонариком в Серёгин глаз и сказал: - Тогда учи. - Что - учи? - с надеждой спросил тот. - Таблицу учи, таблицу Сивцева, - показал доктор на ярко освещённый плакат. Сергей выучил. И когда пришло время поступать, медицинскую комиссию в родном Братске ему удалось обмануть. Но омская врачебно-лётная экспертиза при авиа-ционном училище, куда он намеревался поступить, его просчитала, что называется, на раз. Видя, что у парня глаза на мокром месте, история с «добрым доктором» почти повторилась. - На пилота допуск дать не могу, - сказал ему председатель комиссии, - но, если хочешь остаться в авиации, могу закрыть глаза и пропустить тебя на авиатехника. Серёга, выбегая из кабинета, от радости с минуту пытался открыть дверь в другую сторону. Чтобы быть поближе к самолётам, он выбрал профессию эрсосника - техника, который обслуживает радиооборудование воздушных судов. И в стремлении хоть в мечтах полетать выучил всё, что для этого требовалось. С Ленкой парень познакомился на втором курсе Омского лётно-технического училища. Её - застенчивую шестнадцатилетнюю зубрилу - подруги притащили в училище на танцы. Любовь вспыхнула мгновенно и с такой силой, что к моменту получения Серёгой диплома Ленка была на восьмом месяце. Учитывая ситуацию, в загсе их брак оформили без проволочек. Конечно, родители Лены, преподаватели омского вуза, заламывали руки - хотели, чтобы дочь поступила в медицинскй, а тут вот тебе - лялька наклёвывается, и никакого приличного будущего. - Мама, папа, - сразу после свадьбы Сергей стал их называть именно так, - Лене в армию не идти, через три года, как отработаю по распределению, мы вернёмся, и она поступит в институт, обещаем. Лена, нежно поглаживая огромный живот, кивала. Шёл 1985 год. Серёгу распредели в Новокузнецкий аэропорт. И буквально после получения им комнаты в семейном общежитии Ленка родила девочку. Сергей работал посменно, и поэтому старался хоть на два дня взять все заботы о дочери на себя. Любовь только крепла. Часами они гуляли и говорили, говорили… Одно было плохо - денег катастрофически не хватало. Точнее, хватало на картошку с селёдкой. Такой стол вполне устраивал и самого Серёгу, и его холостых друзей по общаге, но Ленку, которой приходилось грудью кормить ребёнка, селёдочно-картофельный рацион не устраивал. Дочка не наедалась, она стала почти беспрерывно плакать. Ленка никому, даже мужу, поначалу не жаловалась. Даже не обращалась за помощью к родителям. Хотя те, в её понимании, поступили как минимум некрасиво. С отъездом Лены они ни разу не позвонили и не написали ей. И даже когда родилась дочка - не приехали проведать. Ленина мама возненавидела зятя за то, что он её дочери «сломал судьбу». Папа, всю жизнь побаивавшийся маму, боялся ей перечить. Обидно было и то, что они, оба профессора, получали на общем советском фоне бешеные деньги - каждый под 300 рублей. И они знали об уровне Серёгиной зарплаты - то есть понимали прекрасно, что внучка их голодует. Лена догадывалась, что этим её хотят спровоцировать на возвращение в отчий дом, но менее подлым от этого такое поведение родителей не становилось. Молодая мать держалась, но в конце концов нервы у неё сдали. Когда дочка однажды потеряла сознание, а вызванные по скорой врачи сказали, что это от «плохого молока», Лена рассказала обо всём мужу. Он сначала наорал на жену: мол, почему не говорила раньше, а не следующий день устроился грузчиком в магазин. Два дня - с 8 до 20 он работал в аэропорту, два дня - с 6 до 22 разгружал машины в ближайшем магазине. Денег стало хватать. Но Сергей практически перестал видеть жену и дочь - приходя с работы и наскоро поужинав, от усталости он порой засыпал прямо за столом. Лена стала скучать. И тут впервые со времени её переезда в Новокузнецк на вахту общежития ей позвонила мама. За 20 минут сеанса связи они даже не успели поговорить: обе плакали, плакали, плакали… Мама - от того, что очень соскучилась по дочери и внучке, Лена - сама не знала от чего, ей было жалко маму, жалко дочку, жалко себя и Серёгу. - Приезжай, - в конце разговора прорыдала мама, - побудешь дома пару недель, а там посмотрим. Деньги на билет пришли в тот же день - телеграфом. Лена до сих пор не может себе объяснить, почему она не посоветовалась с мужем. Быстро собравшись, схватив дочку, она помчалась на вокзал. Сергей, придя с работы, обнаружил на столе остывший ужин и записку: «Серёжа, я уехала к маме, будем через две недели» В общем-то, и Серёга не понял, что с ним случилось в тот момент. Ну, поехала жена с дочкой погостить к маме, ну, бывает, устала, дело житейское… Но мужик отчего-то взорвался. Купил у таксистов водки и пил целые сутки - до того момента, пока не пришло время ехать в аэропорт - заступать в ночную смену. На следующее утро он появился у своих товарищей в холостяцкой общаге. Была суббота, но все его три друга, несмотря на ранний час, Серёге неподдельно обрадовались: он принёс с собой аж пять бутылок дефицитной водки, сало, тушенку, копчёной и варёной колбасы и даже банку осетровой икры, которая запросто продавалась в зоне для интуристов Новокузнецкого аэропорта. Стол в комнате товарищей был накрыт в доли секунды, и уже прозвучал тост «за здравие этого удивительного человека, почти бога…», как вдруг… Входная дверь в комнату упала. Вслед за дверью на пол упали все присутствующие в комнате. Точнее, их уронили четверо крепких ребят в чёрных костюмах. Вслед за этими четверыми вошёл очень большой человек - тоже в чёрном костюме - и спросил: «И где наш террорист недоделанный?». Серёга промычал что-то нечленораздельное - ответить нормально ему мешали плохо прокрашенные доски пола, в которые он упирался всем своим ртом. Его увели в соседнюю комнату. С остальными остался тот самый огромный человек и вполне миролюбиво сказал: - Колитесь, зэчары, - обратился он к честной компании. - Зачем самолёт решили угнать, тогда, может, на нормальную зону поедете. А будете молчать, в петушатник определю, там вашу гордость быстренько отшлифуют. Товарищи в ужасе молчали. Большой человек, уже догадавшись, что молчание это не совсем от гордости, продолжил: - Ладно, не ссыте, «пробили» уже вас всех. Хорошие ребята. Затем, достав из серебряного портсигара папиросы, закурил прямо в комнате. - Друг ваш Серёжа этой ночью самолёт пытался угнать, - начал рассказывать Большой человек, - залез в кабину, затребовал по рации у диспетчера старта машину для пуска двигателей и разрешение на взлёт. Тот спросонья не сообразил и дал добро. И только потом понял - нет в плане полётов рейса. Большой помолчал. - Позвонил, значит, диспетчер в ваш отдел транспортной милиции, - Большой усмехнулся. - Те приехали, выкорчевали Серёжу вашего из самолёта - был пьян до того, что сам идти не мог. Узнали они его. Тот в соплях рассказал историю про жену, что за ней лететь собирался. Те пожалели, уложили к себе проспаться, решив не давать хода делу. Но не знали они, что все переговоры диспетчеров записываются. И диспетчер, понимая, что запись с несанкционированным запросом на взлёт ляжет на стол в органах, позвонил нам. - Почему я вам это рассказываю? - резюмировал он. - Потому, что мы тоже не хотим распространяться о произошедшем. И нам плохая статистика ни к чему, и 12 лет за попытку угона самолёта вашему другу тоже счастья не добавит. Поэтому, если хоть одна гнида об этом случае начнёт трепаться, - найду и лично устрою - из тюрьмы вылазить не будет. Всё понятно? Присутствующие усиленно закивали головами. Потом завели «террориста». Лицо у него было весьма опухшим. Большой вопросительно посмотрел на сопровождающих. - Не врёт, - сказал один из них. - точно не врёт. И тут же в комнату влетела Ленка. Она закричала, упала на колени, стала истерично просить прощения. Большой поднялся с кровати, поморщился и, сказав, «дальше уж без нас», вышел вон. Вслед за ним ушли его подчинённые. Из аэропорта Серёгу уволили «по собственному желанию». И случилось чудо. В местном клубе ДОСААФ, куда он пришёл устраиваться авиатехником, врачебная комиссия оказалась менее щепетильной. Он выучился на пилота, получил лётное свидетельство и за приличные деньги остался работать в клубе инструктором. Теперь, когда Серёга спускается с небес на грешную землю, с Ленкой они не расстаются ни на минуту. Тесть бросил Ленину маму и перевёлся в Новокузнецкий вуз - чтобы быть поближе к внучке.
