Нехороший квартал Петербурга
Вознесенский проспект знают в городе все. А многие ли знают Вознесенский переулок? Он имеет коленообразную форму и отделяет от квартала между проспектом и Большой Подьяческой улицей квартальчик, состоящий всего из нескольких домов. Переулок утратил свое название в 1952 году и с тех пор называется Красноградским, по городу Краснограду в Харьковской области Украины, в честь его освобождения в 1943 году от немцев. Таким же образом в 1952 году в городе было уничтожено множество исторических названий, существовавших с XVIII века. Откуда он вообще взялся тут, этот переулок, ведь эта часть города возникла не стихийно, а была прежде, в 1737 году, создана на бумаге Еропкиным, да, всего за три года до страшной гибели. Конечно, Еропкин специально переулка этого не планировал, тут вот какая была история. На плане Трускотта-Махаева, который показывает нам город и каким он был в 1740-х годах, и каким должен был стать в ближайшие годы, слева от Вознесенского проспекта, в излучине Глухой речки (в просторечии Кривуши, будущий Екатерининский канал) показаны улицы и дома Переведенской слободы. Здесь еще при Петре расселяли адмиралтейских мастеровых, переведенных в Петербург из других местностей и работавших на верфях и стройках. В 1728 году на другом берегу Глухой речки, где была березовая роща, заложили для них деревянный храм. Места эти принадлежали Адмиралтейству, поэтому храм строился по проекту И.К. Коробова, архитектора Адмиралтейств-коллегии. Храм был обит внутри холстом и расписан адмиралтейскими же художниками, в 1730 году над ним установили шпиль. Вот эту церковь мы и видим на плане Трускотта, но, возможно, в значительно приукрашенном виде. После освящения церкви последовало распоряжение: «…при оной церкви быть погребению мертвых телес, понеже та церковь состоит от жилья не в близости, и погребать те телеса на порозжих местах, где берез не имеется, чтоб тех берез повреждения не было отныне». Как видим, традиции бережного отношения к деревьям пытались следовать, хотя и не очень успешно, и после смерти Петра. Местоположение Вознесенского кладбища в бумагах описывали так: «… по першпективой от Адмиралтейства чрез Синий мост дороге за Глухой речкой, где места к Фонтанной речке». Со временем стали хоронить и по другую сторону перспективой дороги. В конце 1730-х годов, когда создавался план по заселению левого берега Глухой речки, по которому кладбище переставало быть «от жилья не в близости», последовало распоряжение Анны Иоанновны об упразднении его. Но исполнено это распоряжение тогда не было, и вскоре кварталы Новых Адмиралтейских мест появились в непосредственной близости от захоронений. Эта картина и была зафиксирована на плане Трускотта, съемки для которого производились во 2-й половине 1740-х годов: на плане мы видим и кладбище на правой стороне перспективой дороги, и ту дорогу, которая его окружала и превратилась потом в Вознесенский переулок. 1740-е годы это уже царствование Елизаветы Петровны, а известное петербургское предание гласит, что дочь Петра страшно боялась мертвецов. Однажды возвращалась она откуда-то этой дорогой поздно ночью, а тут, представьте: топкое, низменное место, кладбище по обеим сторонам не очень широкой проезжей дороги, мощенной деревом. Только что мертвые с косами не стоят. Ну, и, конечно, ей померещилось, что за ней гонятся мертвецы. Сама умирая от страха, она доехала до дворца и, едва войдя, повелела, чтобы все кладбища в черте города были закрыты немедленно. Кто уж там за ней гнался, нам теперь не узнать, но что в 1746 году такой указ был Елизаветой Петровной подписан, это факт. Впрочем, и этот указ исполнять не торопились, и еще в 1760 году в «Санкт-Петербургских ведомостях» публиковалось объявление: «При здешних церквах старые кладбища желающим засыпать явиться в здешней Губернской Канцелярии». Но еще в начале XIX века в здешних дворах находили надгробные плиты При Екатерине II место Вознесенского кладбища на правой стороне дороги было отдано под застройку, так что могилы здесь уничтожали уже сами будущие владельцы каменных домов. Но еще в начале XIX века в здешних дворах находили надгробные плиты. А возле церкви к тому времени оставалась только одна могила, умершего в 1734 году первого вознесенского священника Ф.М. Толстошеева. К середине XVIII века деревянная церковь обветшала, и в 1755 году по проекту А.Ф. Виста была заложена каменная, но после того, как в процессе строительства рухнула колокольня, строительство продолжил А. Ринальди, который, конечно, внес изменения в проект. И хотя позднее Л. Руска перестраивал купола и вносил другие изменения в облик церкви, на всех изображениях мы узнаём Вознесенскую церковь прежде всего по завершению ее ринальдиевской колокольни. Вот как на акварели Ф.Ф. Баганца, где оно виднеется над домами. Но вернемся в кладбищенский квартал. Бывают, как мы знаем, нехорошие квартиры, а бывают и целые дома нехорошие. Вот в этом квартале, дома которого построены буквально на костях, как не быть нехорошему дому? И он есть, конечно. Уж сколько люди башмаков стоптали, высчитывая 730 шагов, некоторые даже с шагомером ходили, а всё получается, что от «дома Раскольникова» в Столярном переулке до дома, на котором только что не мемориальную доску повесили с надписью: «Здесь жила и погибла от рук…», шагов не 730, а раза в два больше. Бывают, как мы знаем, нехорошие квартиры, а бывают и целые дома нехорошие А 730 знаете откуда докуда? Вот один специалист подсчитал, что от дома Алонкина в Столярном переулке, где жил Достоевский, ровно 730 шагов до дома на углу канала и Вознесенского проспекта, если идти через Кокушкин мост. И что же это значит, спросите вы. А значит, что в 1860-х годах в этом доме (№ 25 по Вознесенскому проспекту) жил ювелир и ростовщик Александр Карлович Готфрид, у которого Достоевский, как раз во время работы над «Преступлением и наказанием», закладывал вещи (и даже сохранилась расписка на часы). Возможно, в этих подсчетах Достоевского действительно скрыт автобиографический подтекст. Но та кровь была пролита лишь в воображении писателя, а с домом связана и другая история, очень страшная, с кровью настоящей. Произошла она почти через 20 лет после того, как сюда ходил Достоевский. Тогдашний хозяин дома купец С.П. Петров на соседнем участке по каналу построил бани, которые были торжественно открыты 18 декабря 1880 года. Ход в бани в первое время был со двора углового дома. Это и привлекло внимание членов Исполнительного комитета «Народной воли», занятых тогда подготовкой очередного покушения на Александра II. Снятая ими в начале 1881 года в доме Петрова квартира была идеальной в конспиративном отношении: она располагалась на третьем этаже, вход на лестницу был в углу двора, в котором всегда было много народу, пять окон трех комнат выходили на канал, окна кухни и коридора во двор, так что всякий, входивший, на лестницу был виден. В этой квартире, из которой шло все руководство убийством Александра II, поселились 9 января, под чужими, конечно, именами, Вера Фигнер и Григорий Исаев. Квартиру эту могли посещать только члены Исполнительного комитета, в феврале они проводили здесь совещания через день. Кроме них, о квартире этой не знал никто, поэтому после 1 марта она продержалась еще месяц. 1 апреля Г. Исаев не вернулся домой и это могло означать только одно: он арестован. Фигнер была абсолютно уверена, что он не назовет этого адреса и не покинула квартиру, пока из нее не были вынесены типографские шрифты, документы, динамит, оборудование химической лаборатории. По заведенному полицией порядку для опознания арестованного, который ничего о себе не желал сообщать, вызывали дворников из разных частей города. 3 апреля Исаев был опознан здешними дворниками, и когда полиция вошла в квартиру, она застала там только теплый еще самовар. Квартира эта, имевшая номер 8, теперь не существует, большая ее часть была присоединена еще хозяевами к бане, а оставшаяся часть при капитальном ремонте к соседней квартире № 3. Прошло больше ста лет и в 90-х взорвалось уже здесь, на другом конце того же канала, прямо под окнами Исполнительного комитета. Жертвой пал какой-то серьезный бизнесмен, железную дверь подъезда вынесло на набережную вместе с порядочным куском стены, так что пришлось строить временный тамбур из досок. Заглянуть туда, увы, не удалось. Остальные здешние происшествия, известные мне, конечно, мелочи. Казалось бы, бойкое место, но какое бы торговое заведение с начала тех же 90-х не обосновывалось в угловом помещении первого этажа, все они неизбежно и довольно быстро терпели крах. Жертвой пал какой-то серьезный бизнесмен, железную дверь подъезда вынесло на набережную вместе с порядочным куском стены Теперь там стоматология, тоже не без крови, так что пока держится. Ну, и напоследок про хорошее. В квартире окнами в Вознесенский переулок прошли медовые месяцы Достоевского и его жены Анны Григорьевны. От тех дней также осталась расписка, как и от визита к здешнему ростовщику: «Отставной Подпоручик Федор Михайлович Достоевский нанял квартиру в доме жены моей по Вознесенскому проспекту под № 27, квартира № 25, платою по сорока пяти рублей в месяц, задатку получил сорок пять рублей серебром. Подполковник Ширмер. 11 Января 1867 г.» В 25-ю квартиру ход был со двора, куда с Вознесенского проспекта входили через подворотню. Анна Григорьевна вспоминала: «Квартира была во втором этаже и состояла из пяти больших комнат: гостиной, кабинета, столовой, спальни и комнаты для Павла Александровича». П.А. Исаев был сыном первой жены Достоевского, уже покойной. Гуляя в те дни по окрестным улицам, Достоевский показал Анне Григорьевне двор дома 3 по Вознесенскому проспекту, который он описал в романе как место, где Раскольников спрятал под камнем вещи, украденные после убийства. И рассказал, что «С. переулок», где он поселил Раскольникова, это Столярный переулок, в котором сам Достоевский жил во время работы над романом. Это все, что мы знаем достоверно про адреса из романа. И, замыкая последние концы в этой истории, добавлю, что улица, которую мы знаем как Столярный переулок, была когда-то одной из главных улиц Переведенской слободы. А церковь Вознесенскую, одну из самых почитаемых в Петербурге, взорвали в 1936 году. Автор: Наталия Цендровская
