Возлюбленная Андрея Миронова впервые рассказала о его последних словах

16 августа исполняется 33 года, как ушел из жизни любимый нашим зрителем артист Андрей Миронов. В Малом Власьевском переулке в доме №7 уже двадцать лет открыт музей актерской семьи Мироновых-Менакера. На днях актриса Татьяна Егорова, автор книги «Андрей Миронов и я», где она призналась о своем романе с известным актером, впервые после смерти Марии Владимировны Мироновой побывала там и провела для Sobesednik.ru экскурсию. Коридор – Вот здесь, в коридорчике, среди полок с книгами стоит любимое кресло мамы Андрея Марии Владимировны Мироновой, – рассказывает Татьяна Николаевна. – Когда был жив ее супруг – Александр Семенович Менакер, они вместе сидели тут, а уже после его смерти, мы вдвоем с ней устраивались на этом месте – «в книгах». Эпоха Владимировна, так я ее называла еще при жизни, читала тут письма, которые приходили к ней в огромных количествах! «Москва. Кремль. Матери Андрея Миронова». И представляете –корреспонденция доходила! Марию Владимировну благодарили за Андрея, восхищались им. В последнее время она признавалась, что «живет отзвуком успеха Андрея». Сама она как артиста его очень любила, причем именно как зритель, а не как мама. Когда он только окончил театральное училище, боялась даже ходить на его спектакли в театр Сатиры – вдруг не понравится. Но посмотрела «Над пропастью во ржи» и поняла: сын – настоящий артист! Скромный, остроумный, талантливый – настоящий Андрей Миронов – Мне кажется, будто она сейчас выйдет из комнаты и присядет в свое любимое кресло – в халате, с сеточкой на голове – это чтобы волосы не лохматились и не торчали. Ведь она все держала в идеальном порядке и чистоте. Здесь у каждой вещи своя история. В одной из витрин музея – костюм Андрея Миронова, в котором он умер во время спектакля «Женитьба Фигаро». Вот эту рубашку мы с Шурой Ширвиндтом рвали, когда Андрей лежал на столе за кулисами и врач – зритель из зала – должен был сделать укол… Сегодня столько легенд о смерти Андрея! Например, говорят, что он шептал в машине скорой помощи слова своей роли. Но я же помню, что в реанимобиле он лежал с огромной кислородной маской на лице, как же он мог говорить!? Большая комната – В большой комнате круглый стол раньше стоял чуть правее – под люстрой. Она, кстати, из питерского «Эрмитажа». Мария Владимировна купила эту вещь в 1930-е годы на какой-то распродаже. На столе у Мироновой цвел настоящий сад – горшки с гиацинтами, ландышами, другими цветами. А под Новый год она ставила в центр красную рождественскую звезду – цветок пуансетию. А этот черный рояль когда-то подарил композитор Исаак Дунаевский. Леонид Утесов играл на нем, когда приходил в гости, и Андрей тоже музицировал. После смерти сына Мария Владимировна запретила всем даже близко подходить к инструменту. Она вообще соблюдала правила и традиции. Стоящий напротив буфет – это из ее детства. Миронова рассказывала, что маленькой ходила, держась за него руками. Когда в 1977 году они с Петровки переезжали в эту квартиру, то буфет распилили пополам – он не проходил в дверь, – а потом склеили. Посмотрите, – внутри стоят стеклянные бокальчики, рюмки – все просто, хрусталь Мария Владимировна не любила. А вот на буфете – часы. Ох, как же они будили по ночам своим боем! Как-то пожаловалась на это Мироновой, и она, в те дни, когда я оставалась у нее, она брала маленькую лестницу, ворча лезла наверх и останавливала часы. В кресле-качалке, что стоит в углу, она любила смотреть телевизор. Помню, с гастролей в Америке, куда она ездила с театром Олега Табакова, Эпоха Владимировна привезла телевизор и видеомагнитофон. Особенно ей нравилось пересматривать фильмы Франко Дзеффирелли. Кухня – У нее всегда было чисто. Помню, однажды я вытирала полотенцем помытые вилки. Мария Владимировна вырвала их у меня из рук со словами: «Кто так трет?!» И стала продергивать кончиком полотенца в каждый зубчик вилки. А в этом шкафчике у нее в мешочках хранились сухари, из которых она делала знатный квас! Она была хорошей хозяйкой, ей удавались буквально все блюда. Как-то она готовила овощной супчик – этакий рататуйчик. И вдруг звонок в дверь, открывает – на пороге жена нашего президента Наина Ельцина. В тот день Борис Николаевич внезапно улетел в Чечню, а Наина Иосифовна решила заехать в гости к Мироновой. Сели они на кухне, хозяйка налила суп, предложила сметанки. Ельцина говорит: «Нет, сметаны не надо – вкус супа отобьет!» Они тогда выпили настойки – Мария Владимировна сама настаивала водку либо на калине, либо на рябине. Часто здесь на кухне по возвращении с кладбища мы поминали Андрюшу. Давились слезами, и, чтобы не заплакать, Миронова говорила: «Знаете, почему Мичурин? Упал с клубники». И мы смеялись. А после трапезы она иногда говорила: «Бог напитал, никто не видал. Середка сыта, концы играют!» Комната Менакера, где сделала мемориал – Здесь она сделала некий мемориал, посвященный своему мужу и сыну. Фотографии, афиши, а вот этот столик – из гримерной Андрея в театре Сатиры. Засушенные цветы. Почему-то она и такие цветы любила. В этой комнате она часто молилась, плакала одна и вспоминала ушедших любимых своих мужчин. Рассказывала, что тогда ей становилось легче. Спальня – Спальню Мария Владимировна сделала в своем любимом красном цвете. Красные обои когда-то достал Менакер, как ему это удалось во времена тотального дефицита, не понимаю! По утрам я часто приходила в эту комнату, садилась в кресло с чашкой чая, а Миронова лежала еще в кровати. У нас это был своеобразный ритуал, который она любила. Мы часами разговаривали. Как-то она сказала: «Танечка, завещаю вам свои билибинские алмазы!» Они были в черненом серебре, величиной с орех, кулон и серьги, по-моему, елизаветинских времен. Но они пропали после ее смерти. Кто покусился на них, не знаю. Зато со мной остались другие драгоценности: судьба подарила мне дружбу с Эпохой Владимировной и любовь с Андреем. Небо. Самолет. Андрей Миронов