«Дудка за миллион»: как Россия переживает саксофонный бум

Вячеслав Ковтун уже семь лет как забросил работу айтишника, чтобы ремонтировать саксофоны. Начинал самоучкой на дому, потом открыл мастерскую, а в 2015-м прошел сертификацию в Париже на фирме Selmer. В мастерскую ездит на харлее, работу свою обожает и говорит, что для интроверта нет занятия лучше. МОСЛЕНТА поинтересовалась у Ковтуна, когда в России закончится саксофонный бум и зачем покупать музыкальный инструмент по цене машины. Вячеслав Ковтун, мастер по ремонту саксофонов «Вижу, как есть, и делаю, как считаю нужным» Я всегда в мастерской. Кажется, что скоро здесь прирасту уже. В IT, скорее всего, зарабатывал бы больше. Но там скучно, много бюрократии. А здесь весь этот процесс — как вещь в себе: сидишь в мастерской, что хочешь, то и делаешь. Придумал, согласовал с клиентом, тут же пошла работа. Так как я интроверт, такой расклад меня полностью устраивает. На предыдущей работе выматывали, конечно, все эти переписки, утверждения, да и скучно. Например, есть сервер, есть там lock — ошибка, и вот ты его читаешь, а он тебе каждую секунду обновляет информацию. Сидишь и целую неделю изо дня в день выясняешь, где же он выдает ошибку? Читаешь: событие такое-то — нет, не то, дальше. Вроде бы находишь, в чем дело, час гуглишь, потом выясняется — опять не то. Меганудная фигня. И вообще, в IT постоянно надо доказывать, что ты прав, отвечать на все «это так не делается», «мировая практика говорит о другом». А в мастерской я без всей этой маеты живу: вижу, как есть, и делаю, как считаю нужным. Хотя и тут не все безоблачно, конечно. Бывают китайские саксофоны, в которые сил надо вложить, больше, чем в Selmer. Принесут инструмент, откроешь чехол и думаешь: «Ну за что? У меня столько дел, а тут еще искусственным дыханием эту кочергу реанимировать». Сидишь, с ума сходишь: начинаешь ось ставить — стойки поедут, и так одно за другим. И с отпусками проблема. Инструменты ведь несут и несут, их надо делать. Вроде бы логично - работать с напарником. Но мне еще один старый мастер говорил: возьмешь ученика — сам себе вырастишь конкурента. Ученики ведь уходят и открывают свои мастерские. Рано или поздно человек захочет отделиться. «Радость обладания» В принципе, если ты можешь играть, то не имеет значения, насколько сам по себе хорош или плох инструмент. Хорош или плох ты сам. Я двадцать лет играю на саксофоне, и мне не важно, какого он класса. То есть я возьму инструмент и одинаково хреново сыграю на любом. Или на любом сыграю одинаково хорошо — это больше от момента зависит. Фото: Олег Матвеев Так что я не понимаю, почему люди, которые только начинают заниматься и еще ничего не умеют, сразу гонятся за каким-то классом инструментов. Сразу покупают себе саксофон по цене машины. Я прагматик и даже не понимаю, зачем за дорогими инструментами гоняются обеспеченные люди. Понятно, что статусность включается, но иметь рояль и быть пианистом — это все-таки разные вещи. Я называю это радостью обладания. А так, если ты не профессионал, то на суперкрутом инструменте все равно ничего суперкрутого не покажешь. Другая крайность — музыканты в долгах, на последние бабки, живя на съеме, покупают себе дудку за миллион рублей. Понятно, что для музыканта это что-то особое, свое. И не только саксофонисты, я знаю, что и гитаристы таким тоже страдают. Это иногда превращается в какое-то болезненное коллекционирование. Помню, когда сам хотел дорогой инструмент. Теперь, спустя время, понимаю, что это было даже не мое желание, а желание, навязанное обществом извне. «Шестерка» — Selmer Mark 6 — культовый инструмент. И я загорелся: «Хочу себе такой». А было это, потому что все его хотят. Я себе смог позволить такую покупку лет семь назад, когда уже занимался ремонтом, оброс связями. Супердешево притянул его из Франции. Уже сейчас не помню точно, за сколько — по-моему за 2200 евро при рыночной цене около 5000. Естественно, б/у, потому что новых таких не выпускают уже много-много лет. И это была даже не «шестерка», а Super Balanced Action - он считается предтечей шестерки вроде бы как даже и круче. «Скоро этот рынок пойдет на спад» Мне кажется, так только в России дела обстоят. Может, потому, что раньше за рубежом все было доступно, а у нас можно было купить только советские инструменты и так называемых «братьев-демократов» из ГДР, Чехии и Румынии. Я очень много знаю зарубежных исполнителей, которые избавились от Mark 6, чтобы купить какой-то современный инструмент. И рассказывают, что еще и деньги остались, и это прекрасно. Фото: Олег Матвеев Теперь в России все доступно, и я думаю, скоро этот рынок пойдет на спад. Уже все меньше и меньше через eBay выписывают старые инструменты. Я говорю в первую очередь про оборот дорогих саксофонов, потому что его тормозят кризисы. Становится меньше денег, и многие начинают относиться к вопросу прагматичнее, даже музыканты. Покупать дорогой старый инструмент, восстанавливать его — это больше для романтики такая тема. Романтики ведь бывают богатые, а бывают и не очень. И бедным романтикам это все не очень подходит. Вот у меня сейчас лежит Mark 6 с пятизначным номером, 1954 года, один из первых таких выпущенных инструментов. За него хозяин просит 550 тысяч рублей. И это дешево сейчас, потому что, если eBay открыть, они стоят от 10 до 15 тысяч долларов. Но у кого из музыкантов есть сейчас такие деньги? «Повторяющийся сюжет» Самый частый, повторяющийся сюжет — продать инструмент, а через полгода начать искать такой же. Сколько народу ходит такими кругами... Например, были у человека сопрано, альт и тенор, он понимает, что на сопрано наигрался, и продает его. А потом решает, что именно сопрано — его главная любовь, и начинает искать то же самое, что недавно слил без всяких сожалений. По американским, французским саксофонам я могу что-то подсказать по годам выпуска, моделям. И то не все. По немецким — хуже. Информация о любом инструменте в наши дни есть в интернете, сейчас так все находится. На каждом инструменте, кроме совсем уж дешевых китайских, выбит номер, название фирмы. По ним быстро находится и год производства и цена. Дешевый чех или немец может стоить 200-300 евро, редкий дорогой француз — больше 12 тысяч. Если брать инструмент в аренду, он не будет шикарным. За ним не следят, он по рукам ходит, и никто в него много денег не вкладывает. Если хочешь начать заниматься на хорошем саксофоне — берешь, покупаешь хороший инструмент, и все кайфово. 32 тысячи будет стоить ученического класса Vibra с родным мундштуком. То есть, считай, без мундштука — значит, еще плюс 10 тысяч. Входной билет не обязательно дорогой. Какой-нибудь Amati можно купить тысяч за 15. Правда, он будет требовать ремонта, который, скорее всего, обойдется дороже самого саксофона. Рациональнее какой-нибудь современный китаец или тайванец купить. К ним ты получаешь более-менее приемлемый строй и удобную механику. А на старом будет сомнительный строй и крайне неудобная механика. Фото: @sax_kovalev Я сам несколько раз пробегался по таким древним инструментам. Ни разу в моей жизни такое начинание не закончилось хорошо — всегда на этом терял. И теперь всем объясняю: нравится начинать свой путь со страданий — пожалуйста. Мазохизм — исконно русская забава. «Не получаются блины, пеките комочки» У нас на двери магазина прибит, я самолично присверливал, советский саксофон — ленинградский или московский. Музыканты на своем сленге называют их «тазиками». Есть прекрасная пословица: «Он мертвым родился, а его еще в школу отдавать» — вот это про него. Спросите у любого саксофониста, который в СССР учился играть, что такое советский инструмент? И он вам сразу все расскажет. Все, что у него там в душе накопилось. Хотя и здесь хватает своих легенд. В 1930-е годы в Москве был завод 5-летия Октября. Тогда на них гравировали пентаграмму и серп с молотом в колосьях. Вся эта гравировка перекочевала с американского саксофона Конн — один в один с их модели 1930-х годов Naked Lady, только там в звезде — голая женщина. А у нас решили, что женщина — это фу. Вся эта преемственность объясняется тем, что в Москве в 1930-х работали специалисты с фабрики Conn. Их выписали, чтобы здесь наладить производство. И есть легенды, что эта «первая пятилетка» — она вроде как волшебная, потому что еще те мастера делали или хотя бы под их контролем эти инструменты собирались. Ни хрена она не волшебная, а такое же унылое, не играющее г, как и следующая пятилетка. Как и много что того периода: если вы Conn 1930-х возьмете, вряд ли с него кайфанете. К нему, конечно, будет меньше вопросов, но они все равно будут — и по удобству, и по строю. Теперь это скорее инструменты для ярых коллекционеров. Для романтичных любителей. Мало музыкантов, которые хотели бы на них играть. Медные духовые до сих пор и питерский, и московский заводы делают приличные, а саксофоны — не получается. Что называется, «если у вас не получаются блины, пеките комочки». И в ремонте-реставрации инструментов у нас тоже пробелы. Банально из-за дороговизны оборудования и нерентабельности процессов. Никто на серьезном уровне с лакировкой инструментов не работает. И в пескоструйных камерах их не чистят. Потому что только одна эта камера стоит в районе полумиллиона рублей и в наших условиях никогда себя не окупит. А в Штатах любят это дело: брать старые дудки и приводить их в новый вид. Почистят, лакирнут, и саксофон сияет, как новый. «Всероссийский саксофонный бум» В СССР и исполнителей было мало, и хороших инструментов. Все друг друга знали, круг был узкий. Но когда появился интернет в активном доступе, картина стала меняться. И уже года с 2005-го начали возить много всего: и с eBay, и из интернет-магазинов. Появились перекупы. Фото: Артур Лебедев / РИА Новости Еще во время учебы я застал время, когда начали гонять инструменты и мундштуки из Штатов, из Европы. Кто-то уже в нулевых на этом деле открыл магазины. И музыкантов и качественных инструментов стало в разы больше. Сейчас каждый магазин охватывает определенный круг, и эти круги по большей части даже не пересекаются. И мастеров хватает. Но так было не всегда. Ремонтировать саксофоны я начал, когда несколько раз заплатил внушительную сумму, не получил результата и решил попробовать сам. Дело было так: еще студентом я ремонтировался у одного мастера. Потом забросил саксофон, пошел в IT. А когда вернулся в музыку, сразу встал вопрос с инструментом — где ремонтироваться? Стал ходить по мастерам. А тут как раз начался всероссийский саксофонный бум, и все они были адово загружены. Потому что играть на саксофоне или хотя бы учиться этому делу стало очень популярно. Взрослые дяди, до этого далекие от музыки, начали покупать и осваивать инструменты. Да и сейчас эта волна еще не улеглась. По-прежнему есть куча взрослых людей, которые или сами хотят играть, или думают детей своих отдать на саксофоне учиться. Как раз на первой волне этого бума я стал тыкаться по мастерам. Тот, у которого чинился раньше, был суперзагружен: «Приходи завтра-послезавтра-через неделю». Как-то я умудрился вжучить ему свой инструмент, пришел через месяц, а он ничего и не сделал. На форумах нашел еще пару мастеров, обратился и полную фигню получил. А потом познакомился с одним саксофонистом, и он мне говорит: «Попробуй сам сделать». Отремонтировал первый инструмент, долго его собирал с непривычки, попробовал — играет. Дал его другу музыканту — и у него играет. Думаю, а почему бы не заняться этим делом? Why not? Именно так было: если получается, то почему бы не ухватиться за эту возможность? Работал сначала дома, потом подвал снимал. Знания получал самыми разными путями: где-то что-то подсмотрел, где-то поэкспериментировал. Бывало, покупал недорогие саксофоны, специально их мял, чтобы поучиться выправлять. Потому что, когда человек ко мне пришел, я не могу на его инструменте эксперименты ставить. Как занялся ремонтом, стал искать объявления «токарные работы» и так нашел мастера, который мне по чертежам сделал первые инструменты. Они до сих пор у меня в ходу. А если покупать фирменную оснастку, это очень дорого. Набор из пяти болванок и штыря, на который они накручиваются, может стоить 900 евро. «И вот, я приехал в Париж» Обучаться на Selmer я ездил за свой счет. Пробил эту тему через своего знакомого Никиту Зимина, классического саксофониста. Я знаю, как минимум, четверых московских мастеров, которые ездили туда и до и после меня. В основном все говорят: «Поедем вина попить с сыром». Обучение бесплатное, но вписаться сложно. Мой мастер говорил, что у него на три года вперед очередь, из разных стран люди ждут. Фото: kesslerandsons.com Чтобы в эту очередь попасть, а не ждать три года, нужны какие-то завязки. Надо искать, кто тебя сможет протащить. Мне такой знакомый попался. В результате кто-то из высшего руководства Selmer пришел в мастерскую и сказал, что вот этого человека надо быстренько принять и поучить. И никакие перспективы развития российского рынка тут никакого значения не имели. У них, чтобы купить новый инструмент, надо сделать заказ, и тогда через год тебе его, может быть, поставят. Небольшое производство — семейный бизнес. Фабрика, на которой работает около 300 человек. Спрос обгоняет предложение, и люди готовы ждать. Потому что понимают, чего ждут. Когда приезжаешь туда, тебя ставят в расписание, прикрепляют к мастеру, и ты с ним общаешься в мастерской, учишься. Пять лет назад это было на улице Де Фонтен, 22, с тех пор они вроде бы переехали. Не знаю, как у других складывалось, а я туда приехал, когда уже три года как открыл свою мастерскую в Москве. На тот момент это был единственный источник моего дохода. В 2013-м я уволился с основной работы, а клиентов принимал с 2012 года, вначале еще дома. И вот, приехал я в Париж и стал общаться с мастером. У него английский не родной, у меня тоже, и объяснения были типа «вставляешь эту штуку в эту штуку». Он спрашивает: «Чему хочешь научиться»? Я говорю: «Покажи, как вы здесь все делаете». Фотографии ему дал с примерами своих работ по металлу. Это всегда очень зрелищно выглядит, когда снимаешь, как изначально в узел завязанный инструмент возвращаешь в нормальном состоянии. Он посмотрел, и говорит: «Ну, а чего тебе учиться? Ты, похоже, все умеешь». Но я сказал, что все-таки хочу знать и понимать, как они работают. Тогда он сразу дал мне клиентский инструмент, который им принесли для ремонта. «На, говорит, разбирай, делай, что обычно делаешь. Спрашивай, если что-то интересно, по ходу дела буду объяснять». И получается, что две недели я там отработал, как у себя дома. Спрашивал: «Как вы это делаете? Как это?» Что-то он мне объяснял, что-то я ему показал, он прикололся, говорит: «А можно мне такую же штуку?» Я в Смоленске на оборонном заводе через знакомых сделал специальные диски с алмазным напылением, подтачивать тональные отверстия в саксофоне. Он увидел, вцепился в них, говорит: «Блин, а мы до сих пор наждачкой их притираем, долго-долго». Я ему один комплект подарил и потом еще два заказал, переправлял во Францию. Так что, в принципе, я всему сам научился, а Selmer'овский сертификат получил скорее для статуса. Не так давно клиент носил «Ямаху», которую я ему делал, в Sax machine — самый крутой французский магазин-ателье. Там сказали, шикарная работа. Есть несколько таких на весь мир известных контор. Например, большой магазин Sax.co.uk в Лондоне. Их недавно ограбили. Стены кусок вырезали и забрали все, что там было. Ни дверь, ни окно, а стену — брутальное такое ограбление.