Дом Наркомфина: тесная однушка по цене самолета

30 млн руб. за однушку площадью менее 30 кв. м - сумма фантастическая даже для Москвы. Двухкомнатные апартаменты в новом доме на Арбате и то обойдутся дешевле. А тут речь идет о старье 1930 года постройки. Недавно все СМИ обошла суперновость: квартиры в доме Наркомфина, оцененные в дикие деньги, разобрали на ура. Каким медом намазан этот дом и почему даже простая экскурсия по подъезду стоит 3 тыс., выясняла наш корреспондент. Здание Наркомфина, спроектированное архитектором Моисеем Гинзбургом и построенное по заказу советского Министерства финансов, за 80 с чем-то лет ни разу не ремонтировалось и превратилось в самое знаменитое «обшарпэ» Новинского бульвара. Потрескавшееся, с желтыми подтеками, когда-то белоснежное здание по виду (и запаху) больше напоминало китайское блюдо: куриное яйцо, сваренное в моче. Однако невысокая цена аренды в центре привлекала интересную публику. Последние годы здесь обитали хипстеры и творческая молодежь. Проблемы с канализацией и водой, плохой Интернет (сказывалась близость американского посольства) - искупались интересной планировкой и чудесными видами. В хорошую погоду вечерами можно было взбираться на крышу и смотреть на Москву. Антон Носик снимал тут офис. В гости к блогеру любили заходить целые экскурсии, чтобы посмотреть, как устроены знаменитые квартиры изнутри. Уже с порога было чему удивляться. В коридоре дома чередовались черные и белые двери. За черной была квартира с лестницей вверх. За белой - вниз. - Практически с порога - довольно крутая лестница, градусов 40 - 45, против комфортных 30, - рассказывает фотограф Владимир Гердо. - Приходишь домой поддатенький, и как в том анекдоте: «Дяденька, не ходи, там лесенка крутая». - «Молчи, сопляк… кляк, кляк, кляк». В еще одном шедевре этого времени - Доме-коммуне на Орджоникидзе вместо комнат студенческого общежития предусматривались капсулы для сна размером с купе поезда и со стеклянными - в знак того, что молодым людям нечего скрывать от товарищей - дверями. Там помещались лишь две кровати и узкий подоконник. Дом Наркомфина представлял собой не такой жестокий, но тоже эксперимент. - Это здание просто снесли бы, если бы не общественный интерес и не многочисленные экскурсии, - считает экскурсовод Ксения Григорьева. - Главная идея его возведения состояла в том, чтобы отделить жилую часть от общественной. Грубо говоря, в квартирах не было места для стирки, не было кухни, вообще почти ничего не было, потому что принимать пищу предполагалось в столовых, а вещи относить в прачечную. В принципе, это должно было быть удобным. По теплому переходу жилой блок дома соединялся с коммунальным, где можно было пообедать, позаниматься спортом, сдать детей в детский сад. В доме имелся огромный коридор для народных гуляний, длинные общественные балконы-палубы по периметру здания, общественные пространства для чтения и даже лавочки для курения в нишах. Жители должны были как можно теснее сближаться, чтобы готовится к переходу в коммуну. Самое интересное - это, конечно, квартиры. По сути, архитектор Гинзбург предвосхитил время и создал модные в наши дни студии. Причем двухуровневые. И ладно бы двухуровневыми были трехкомнатные, предназначенные для больших семей: лестница на второй этаж предполагалась даже в крохотных однушках или «эффах», как принято было здесь называть «ячейки типа F», самые крохотные квартирки здания. В ячейках по проекту Гинзбурга были комнатки, потолки которых едва превышали два метра, обязательно имелась гостиная-гигант с высотой потолка от 3,6 до 5 м. Казалось бы, зачем такая расточительность на фоне тотальной экономии пространства? Но дело в том, что Моисей Яковлевич долго думал над тем, сколько пространства нужно человеку. И пришел к интересному выводу: для того чтобы мириться с теснотой, нужны перепады большого и маленького. Заказчик дома, нарком финансов Николай Милютин, поначалу не хотел здесь жить, но вовлекся и поселился на верхнем этаже. Не в однушке, конечно, а в пентхаусе с балконом. По нынешним временам это жилище - трехкомнатную ячейку площадью 98 кв. м с персональным выходом на крышу - можно назвать довольно скромным. Но не так давно квартиру продали за 117 млн руб. Звездным жильцом был Александр Дейнека. В доме Наркомфина обитала его любовница Серафима Лычева. Это ее обнаженное тело с тяжеловесным низом мелькает на многочисленных работах художника. Например, одна из первых картин, написанная в новой однокомнатной квартире № 35 - знаменитая «Натурщица». Примечательна не поза Серафимы, а окно за высокой спинкой дивана. Оно очень узнаваемо. Ленточное или колбасообразное остекление фасада - отличительная деталь дома, наружные стены которого не были несущими. Нагрузку взял на себя железобетонный каркас. Поэтому фасад можно было делать каким угодно, даже расположить окна сплошняком. Как общественное стало личным Когда Дом Наркомфина только построили, его называли домом-кораблем. Он действительно был похож на белый лайнер, парящий в воздухе. Эффект парения создавали ножки, на которых стоял дом. Идеолог архитекторов того времени Ле Корбюзье считал, что первый этаж неудобен для проживания: всегда кто-то норовит заглянуть в окно, здесь бывает сыро, к тому же длинное здание может загромождать проезд автомобилям. А вот столбы-опоры эту проблему прекрасно решают. Под ними хоть слона води. К сожалению, ножки просуществовали недолго. Довольно скоро пространство под домом застроили подсобными помещениями. Да и от передовых идей архитектора в процессе эксплуатации здания не осталось и следа. Жильцы страшно не хотели существовать коммуной и норовили превратить общественные пространства в частные. Огромный коридор, предназначенный для прогулок и общения, стал местом сушки белья. Длинный общественный балкон-палубу прихватизировали. А поскольку выходы на него располагались напротив каждой квартиры, то хозяева выгораживали при помощи фанеры себе участки, и делали там комнату, лоджию или склад. Впрочем, может, оно и к лучшему. Семья Семашко, старейшие обитатели дома, рассказывали, что поначалу на общих балконах особым шиком у детей считалось - пройти по бортику ограждения от края до края. Не выдержала испытания теснотой и идея перепада высот. Гостиную с высоким потолком по верху разделяли на две комнаты, чтобы выделить дополнительное пространство. Ну а чуть ли не первым преобразованием стало впендюривание в гостиную хоть небольшой, хоть метровой, но кухни и душевой кабины. Жаловались жильцы и на другие неудобства: плохая шумоизоляция, запутанные коммуникации (прорыв трубы становился катастрофой). Лестницы были настолько скользкими, что превращались в покатушки при каждом попадании воды. Для пожилых людей жилище оказалось мало комфортным. Как рассказывала мне обитательница квартиры, жилье здесь в свое время продавали за милую душу, радуясь возможности переселиться хоть в хрущевку. Однушка стоила не 30, как сейчас, а вполне объяснимые 5 - 6 млн руб. Место для свиданий Нынче дом Наркомфина выглядит так, как в 30-е годы, только лучше. Вместо цвета продриси вернулся благородный белый фасад. Здание снова стало похоже на корабль на ножках. То, что понастроили под ним, снесли, и сейчас там парковка, где для затравки стоят два раритетных авто. Современным строителям удалось претворить те задумки архитектора, которые не удалось воплотить при его жизни. Например, восстановили по чертежам маленький холл внизу лестницы, где можно читать прессу. Руководителем проекта реставрации стал внук Моисея Гинзбурга, архитектор Алексей Гинзбург. По его словам, дом оказался не в таком ужасном состоянии, как представлялось поначалу. Все-таки строители прошлого работали хорошо. Свинью подложили неправильная эксплуатация и кустарный ремонт в 90-е. Горе-строители испортили водослив на крыше и умудрились заделать отверстия в бетонных цветочных горшках, которые шли вокруг дома. Из-за этого лопнул водосток, вода пошла внутрь и превратила фасад в бомж-стайл. Алексей Гинзбург отказался от идеи деда избавить жителей от возможности готовить и запланировал в каждой квартире хотя и крохотную, как у дядюшки Ау, но все-таки кухоньку чуть больше 1,4 м. Меня умилила микрораковина, тарелку в которую можно поставить только по диагонали. Впрочем, внизу, под раковиной, расположилась посудомойка. А вот чего не хватило в конструктивистской квартире-крошке, так это шкафов для вещей, учитывая, что с местами для хранения в таких квартирах очень плохо. Понятно, что в 30-е годы у людей не было особенного скарба. Но что делать сейчас? Куда вешать одежду, где хранить кастрюли, где сушить белье? Стиральную машину архитекторы пространства расположили на первом уровне квартиры, сразу возле входной двери, где раньше был туалет. В целом мне показалось, что квартира хороша как общага для студента или как гостиничный номер. Модному жилью за 30 млн я предпочту свою однокомнатную брежневку. Впрочем, как заметил Денис Драгунский, у богатых свои прейскуранты. - Эти квартиры - не для жизни. Сюда можно привести друга/подругу на краткое романтическое свидание, - считает писатель. Забавен в этом интересный парадокс. То, что жилье, которое задумывалось, как бюджетное для рабочих, в наше время превратилось в элитное. И если раньше протискиваться между раковиной и унитазом нужно было ради экономии денег, то сейчас - от их изобилия.