Инвестор Семен Дукач: моя нация — иммигранты, они самые крутые стартаперы

Семен Дукач — соонователь венчурного фонда One Way Ventures, Бостон. Его первым стартапом стала компания, которая обыгрывала казино с помощью математики. С этим он попал в кино и в книги. Но потом ему надоело делать деньги из воздуха. Тем более что сокурсники из MIT — Массачусетского технологического университета — зарабатывали больше на новых технологиях. Насколько опасным и прибыльным было это дело и много ли — миллион долларов для США в 90-х? С нами на связи Семен Дукач, наш соотечественник, который не живет в России и в Советском Союзе с 1979 года. Наверное, вашей визитной карточкой все-таки нужно назвать победу над казино, потому что об этом широко известно во всем мире. Вы были прототипом главных героев двух фильмов, в том числе знаменитого фильма «Двадцать одно» с Кевином Спейси. Вы обыгрывали казино, пользуясь своими математическими способностями, но, естественно, работая в команде. Может быть, вы считаете своим главным достижением в жизни? Семен Дукач: Мне кажется, что я с тех пор еще кое-чего достиг. Какое-то время, действительно, об этом много говорилось и писалось. Было дело, обыгрывали казино. Это был мой первый стартап, первый бизнес, но также мой первый фонд, потому что там тоже были инвесторы, и мы все легально делали, мы платили налоги. Просто играли правильно, разобрались, как обыграть, и обыграли. Фильм не совсем про меня, он, скорее, базируется на этой истории. Книга про меня действительно есть, есть документальный фильм. А вот голливудский фильм — он все-таки именно голливудский, но веселый. А до вас и после вас были такие команды студентов-математиков или выпускников-математиков, которые разыгрывали такие штуки с блэкджеком? Семен Дукач: Да, в MIT ребята это делали задолго до меня, и некоторые из тех, с кем я играл, продолжали задолго после. Мне просто в какой-то момент надоело. Эта штука не масштабировалась. Да, мы зарабатывали неплохо, фонд в один миллион мы могли удвоить за год. А дальше что? И никакой пользы никому не делалось. То есть нет клиентов, которые говорят спасибо. Просто обыгрываешь и обыгрываешь. Плюс все время надо убегать от них, они пытаются тебя выгнать, поймать. Мне надоело. А некоторым нравится, они продолжают играть. В кино, естественно, есть сцены, леденящие душу, ужас, что-то на грани насилия. В жизни это было страшно? Вы любите риск или, может быть, любили и не любите теперь? Семен Дукач: Отношение к риску не изменилось, я принимаю риски, жизнь состоит из них. Но я рационально к ним отношусь, мы оцениваем градацию риска. И часто, когда со стороны кажется, что я какие-то сумасшедшие риски все время на себя беру, на вертолете, например, летаю, по-моему, это риски ограниченные. Я просто привык именно из-за игры в карты рационально оценивать количество риска и решать, какой стоит брать, какой нет, когда стоит брать, а когда нет. А физические угрозы действительно в какой-то степени были, но не настолько, как в кино. Нам угрожали, но меня никогда не били. Угрозы поступали не от самих казино, а от некоторых работников этих заведений, которые действовали по инерции: они помнили былые времена, когда мафия контролировала этот бизнес, и поэтому они так себя вели. Но на самом деле, когда я играл в 1992-1994 годах, в это время уже были большие корпорации, и они вели себя более или менее по правилам. То есть Лас-Вегас, вокруг пустыня. Поступали «предложения» выехать в пустыню и поговорить? Семен Дукач: Да, пару раз поступали. Но они не были настолько серьезными. Как вы говорите, есть продолжатели этого дела. Оно вполне легальное, просто казино имеет право вас не пустить, и вам как-то надо было обмануть казино. Может быть, вы маскировались, гримировались, чтобы вас допустили. А больше никакой линии борьбы не было? Семен Дукач: Пару раз были какие-то случайные угрозы, но обычно мы просто приводили новых людей, в казино не знали, что они именно с нами, и что мы их натренировали. Мы меняли имена. Но даже, например, поддельных документов я никогда не использовал. Мы были довольно осторожными и не нарушали законы, потому что казино бы нас на этом и поймало. Вы создали фонд. Интересно, как самая первая ваша компания действовала. Там были инвесторы, был какой-то документ о разделе рисков и доходов. Наверное, вы и проигрывали деньги. Семен Дукач: Мы довольно часто проигрывали. Может быть, 30% времени мы возвращались с потерями, а 70% — с выигрышами. Но в течение года мы всегда выигрывали, а в течение пары недель мы могли довольно много проиграть. И документы были, все было по правилам. Мы делили прибыль между инвесторами и игроками. В основном это были одни и те же люди. Я вначале был еще не в моей команде, а в другой. Я сначала играл, заработал какие-то деньги, потом я их все инвестировал, потом стал со временем самым крупным инвестором в этом фонде. Этот опыт стал какой-то основой вашей жизни? Ведь вы из советской эмигрантской семьи, которой пришлось довольно тяжело на первом этапе жизни. Сколько вы заработали, чтобы потом стать предпринимателем? Семен Дукач: Это было действительно важно в моей жизни, не только потому что я так много заработал. Я лично заработал около миллиона долларов за четыре года своей жизни. То есть это не было много. Вся команда вместе где-то пять миллионов выиграла за это время. Я, по-моему, больше всех заработал, потому что я все инвестировал снова. Но это не были такие большие деньги. То есть я к тому времени какие-то дома покупал, продавал, что-то еще делал, крутился, вертелся. Я не сказал бы, что эти деньги существенно изменили мою жизнь. Но опыт был очень важный, потому что это первый бизнес — как настроить в бизнесе правильную культуру, как сделать так, чтобы все доверяли друг другу, как сделать так, чтобы люди играли именно по правилам, а не начинали играть по азарту, как записывать все результаты и действительно знать, что происходит, сколько мы выигрываем. И многие навыки для этого сформировались, именно для инвестиций, именно как математически оценить и действовать оптимально. То есть первый бизнес многое формирует. Миллион долларов США в 1996-1997 годах, когда вы решили расстаться с этим занятием, много это было или мало, чтобы стать успешным? Что можно было сделать, имея миллион? Семен Дукач: Миллион — это не много, это недостаточно, чтобы оценивать возможности этой суммы денег. Мои дома обычно стоят больше миллиона. Это несущественный капитал для формирования чего-то большого. И плюс я тратил какие-то деньги тоже. Наверное, то, что осталось, позволило, когда я создавал компанию, полгода-год не иметь зарплату, а просто жить со своих сбережений, не более того. То есть миллион — это чтобы за год можно было попытаться что-то создать? И вы решили сразу стать венчурным инвестором, то есть искать проекты, вкладывать в них. В Америке в 1990-е годы культура стартапов и венчурного финансирования уже была распространенной и понятной. Почему такой выбор был вами сделан? Семен Дукач: Не совсем. Я в 1997 году открыл софтовую компанию Fast Engines, У меня было образование в MIT, в университете — computer science, и я занимался интернет-протоколами в самом начале, еще до игры. На самом деле, в блэкджеке я просто отвлекся. То есть если бы я просто опубликовал мою диссертацию, если бы я ее закончил и привел в действие, это был бы самый первый метод переводить деньги через интернет. Над тем, что потом сделал Paypal, работал до этого. Вы говорите, миллион. Да, конечно, приятно, что можно миллион заработать, но я наверняка гораздо больше бы заработал, если бы не играл в блэкджек, а просто начинал что-то вокруг интернета делать в то время, потому что я пропустил самое начало веба. В 1997 году я все-таки вернулся к этому, открыл софтовую компанию, мы продавали софт для больших корпораций. И эта компания быстро выросла, я ее продал за гораздо большую сумму денег в 1999 году. «Когда ты знаешь, что можешь достичь того, что всем кажется невозможным, просто потому что ты понимаешь, как, это дает довольно много уверенности, и это потом помогало мне не только в своей компании, но и как инвестору» Их тех, с кем вы учились в вашем поколении, вы говорите, пока вы обыгрывали казино, заработали всего миллион. Если бы вы занимались программированием, могли бы заработать больше. Среди вашего поколения студентов MIT вы знаете такие примеры, можете рассказать о них? Семен Дукач: Я много студентов знаю. Если только считать тех, с кем я конкретно играл в карты, в маленькой моей команде, это очень успешные люди, например, Ю Чан Ли (Yuchun Lee). Джон Хирштик намного более успешен. Он создал SolidWorks и зарботал больше миллиарда заработал. И он со мной играл в блэкджек. Блэкджек — это не самое лучшее использование талантов, которые у нас были в тот момент. Если ты действительно разбираешься в компьютерных технологиях и у тебя есть предпринимательская способность, и ты выходишь из университета в 1992 году, заканчиваешь свою аспирантуру, поверьте, блэкджек — это не лучшее, что можно сделать а это время с такими талантами. Зато он вас прославил. Создателей компаний по программированию оказалось больше, чем людей, которые обыгрывали казино так успешно, чтобы попасть в книгу. Семен Дукач: Это тоже правда. И я не жалуюсь. Было интересно. Мы ездили по всему миру и делали то, что считается невозможным. Кстати, это был еще один урок для меня, потому что все вокруг считали, что обыграть казино просто нельзя. Нам даже не верили, когда мы рассказывали знакомым, что мы его обыгрываем, думали, что мы просто проигрываем деньги, и нам кажется, что мы его обыгрываем. Когда ты знаешь, что можешь достичь того, что всем кажется невозможным, просто потому что ты понимаешь, как, это дает довольно много уверенности, и это потом помогало мне не только в своей компании, но и как инвестору. Это помогает их вдохновлять, напоминать им, что они могут достичь того, что они хотят, даже когда им кажется, что уже все, хана, и ничего не получится. «Человек должен иметь свободу строить и создавать бизнес где угодно — бумажки, виза не должны определять твои возможности» Что бы вы назвали сами своим главным достижением, о котором вам хотелось бы, чтобы люди знали больше, чем про победу над казино? Семен Дукач: Главное достижение — это фонд One Way Ventures, который я создал три года назад. Еще была пара достижений в середине, про которые действительно люди знали больше, чем про казино, потому что я руководил там акселератором TechStars в Бостоне, что было тоже очень положительно, интересно, правильно. Помогало очень многим компаниям успешно развиться. Но достижение, которым я больше всего горжусь, там тоже только начало пути, но то, чего мы уже достигли, намного интереснее блэкджека, — это фонд One Way. Потому что фонд One Way совершенно уникальный: он вкладывает только в компании, созданные иммигрантами. Мы действительно верим, что человек должен иметь свободу строить и создавать бизнес где угодно — бумажки, виза не должны определять твои возможности. Конечно, того, что мы в это верим, недостаточно, чтобы быть прибыльным. Но оказалось, что наша миссия крутится вокруг того, что все иммигранты — одна нация, все вместе мы друг другу помогаем. Все это невероятно сильно влияет на прибыльность самого фонда. Во-первых, иммигранты, оказывается, самые сильные предприниматели. Почти все «единороги» в мире находятся в Америке — 90% с чем-то, не считая Китая. И из них 55% имеют фаундеров-иммигрантов, хотя бы одного. Это неслучайно, потому что эти люди прошли очень сильный отбор. Очень трудно в другой культуре, в другой среде. И если ты из этого всего выходишь в позиции сильной компании, ты уже прошел больше, и твой шанс достичь огромного успеха в бизнесе гораздо выше, чем если ты прошел какой-то легкий путь — у тебя связи, ты вырос в среде, где все тебе помогают. Это менее интересно. И вокруг этого мы построили фонд, и действительно это получилось. Мы это уже доказали. Мы доказали, что фонд, который вкладывает в иммигрантов, приносит более большую выгоду, чем фонд, который просто вкладывается в технологии. Я очень этим горжусь, потому что это влияет на мир, это громкий сигнал всем тем, кто хочет закрыть двери, границы, кто боится приезжих. Вот в Америке сейчас вокруг Трампа многие говорят, что боятся китайцев, не любят русских в том числе. А если посмотреть — Илон Маск приехал из Южной Африки, Сергей Брин — из России. Вы считаете, это фактически идеологический фонд? А у вас есть идеологические противники? Вы инвестируете не в искусственный интеллект, скажем, и не в геологоразведку, и не в компьютерные игры. У вас специализация — это не сферы бизнеса, а тип людей? Семен Дукач: Действительно, есть идеология. Но, чтобы добиться нашей цели — повлиять на мир так, как мы хотим повлиять на мир, единственный путь — создать максимально высокую прибыль для нас и наших инвесторов. Потому что это путь к более большим фондам, к тому, чтобы инвестировать по всему миру. И оказалось, что это желание именно идеологическую мысль высказать непосредственно способствуют тому, что наши результаты выше. То есть источник нашей прибыльности — это идеология, а не то, что мы выбираем идеологию вместо прибыли. У нас четыре человека инвестируют, есть свои интересы, конечно, есть какие-то вертикали, которые мы лучше знаем, которые мы предпочитаем, но главный отбор для нас — это эмигрант. Потому что человеческие качества гораздо важнее, чем остальные аспекты бизнеса, на ранней стадии. Когда вы оцениваете бизнес, главное — команда. И поэтому первый отбор, с кем мы начинаем разговор, тоже связан с командой. А потом непосредственно это нам просто дает шанс входить в самые сильные стартапы. В сильных стартапах раунды всегда полные. Это люди, которым не нужны конкретно какие-то деньги. Они могут выбирать, чьи деньги брать, почти всегда. И нас никогда не выталкивают из раунда. Хотя мы участвуем в инвестировании с теми фондами, которые в 50 раз больше наших. У нас первый фонд — вообще 28 млн, сейчас мы собираем второй немножко больше. Но там с нами миллиардные фонды, полуторамиллиардные. И никогда в жизни такой маленький фонд, кроме нашего, не может попасть в раунд, взяв всего, допустим, 10 млн и гигантский фонд, который берет 9 млрд из 10 млрд. Не будут маленькие фонды в такие раунды. А нас всегда берут, потому что фаундерам, которые сами — имигранты, нравится, что мы делаем. Они понимают эту идею, они знают, что это самые лучшие предприниматели, они просто хотят, чтобы мы были успешными. Скажите, а в Америке решение поднять такое идеологическое знамя над бизнесом с точки зрения бизнеса работает или мешает? Например, у вас есть другие партнеры, другие большие фонды. Они вам скажут: «Слушайте, из вашего же Бостона простой американский парень, он тоже способный, у него отличная идея». Вы скажете: «Он не проходит по нашему критерию, потому что он здесь родился». Вы так ответите? На вас не посмотрят, как на чудаков? Семен Дукач: Обязательно скажем. На нас посмотрят, как на обычных иммигрантов. Все всё знают. Все фонды знают, что эмигранты — самые сильные фаундеры. Конечно, есть сильные фаундеры — не эмигранты, но в среднем, статистически, эмигранты сильные. У нас достаточно фаундеров-эмигрантов. Есть много других фондов, которые могут инвестировать в компании людей, которые родились здесь. Но они нас помнят. Как вы не понимаете, когда речь идет о миллиардном фонде и о фонде в 50 млн, условно, чаще всего, миллиардный фонд даже не знает о существовании этого маленького фонда, он просто не впустит его в раунд вообще. А в нашем случае люди знают, что мы вкладываем в иммигрантов, и если у них есть десять компаний, из которых в трех — иммигранты, они знают, про какие компании говорить с нами. И они вспомнят о нас. То есть это маркетинг тоже. Это позволяет людям помнить, кто мы такие, очень ясно. А политически да, есть люди, которые вообще не согласны с политикой впускать иммигрантов, которые считают, что надо никого не впускать. Конечно, это есть. Ну и что? Это их мнение, а это — наше. Действительно, у нас есть точка зрения. В этом вопросе мы не аполитичны. «Я бы в себя вообще бы не вложил, я вкладываю в более сильных людей, чем я. Я неплохой инвестор, а предприниматель — довольно средний» Вы эту точку зрения примеряете прямо на себя? Судя по вашей биографии, вы эмигрировали с родителями, то есть не сами. И дальше вы почти всю жизнь живете в Бостоне, и вам задавали вопрос: «Что же вы не в Силиконовой долине?» И вы привели массу причин, по которым вам надо остаться здесь: семья, другая семья, дети, родители. В общем, почему бы и не поехать в Силиконовую долину, но жизнь не позволяет. Вы не иммигрант. Вы сами — нет. Семен Дукач: Хороший вопрос. Действительно, люди, которые приехали маленькими детьми, — мы иногда их не считаем иммигрантами, а иногда считаем. Мы просто спрашиваем у самого человека: «Ваш опыт переезда вас сформировал как личность?» Меня лично он сформировал. Я говорю по-русски, я не чувствую себя американцем совсем. Да, мне было почти 11 лет, но я, наверное, в этой культуре рос долго, читал книжки, слушал Высоцкого, не знаю, почему, но факт тот, что меня этот опыт частично формировал. Но не настолько, как, конечно, человека, который все бросил и едет один в никуда. Я больше даже уважаю своих родителей, конечно, моя роль в этом была маленькая. Мне было трудно приспосабливаться к другой культуре. Но если говорить о настоящих иммигрантах, то, разумеется, это мои родители, а не я. Но фонд — это также бизнес, у нас все-таки прямая непосредственная цель — заработать деньги для инвесторов. Я взял деньги от всех своих друзей, знакомых, от всех, кто мне в этой жизни важен, поэтому абсолютно критично для меня — максимально много зарабатывать с выгодой для моих инвесторов. А это значит, что я должен вкладывать в людей, у которых будет максимальный шанс сделать «единорога», потому что рекорд в фонде определяется размером самых больших выходов, а не количества выигрыша. Поэтому я знаю, что у человека, который действительно прошел этот путь, который приехал в никуда, больше шансов создать крупного «единорога», и у него оценка на ранних стадиях не завышена из-за этого. Потому что мир недостаточно оценивает вот этот отбор, который человек прошел. Поэтому я с вами согласен, я, наверное, сам был бы не совсем идеальным фаундером в фонде, да я бы в себя вообще бы не вложил, я вкладываю в более сильных людей, чем я. Я неплохой инвестор, а предприниматель — довольно средний. Я никогда «единорогов» не строил, я продавал компанию за 35 млн долларов. Это максимум, чего я добился. Это не то, в кого я вкладываю сейчас, как инвестор. Это же другое, инвесторы делают много-много разного и принимают быстрые решения. А фаундер должен одно и то же делать на протяжении десяти или больше лет, чтобы добиться чего-то большого. Это совершенно разные люди. В высоких технологиях вообще понятие «эмиграция» в наше время еще актуально? Потому что сейчас ведь не обязательно иметь one way ticket, сейчас для людей, которые успешно создают новые технологии, в сущности все дороги открыты постоянно. Все, чем они владеют, они держат у себя в голове. Нужно ли быть, в прямом смысле слова, эмигрантами, как это было в 1979 году? Семен Дукач: Конечно, сейчас есть больше возможностей строить компании, где угодно в мире. И можно передвигаться туда-сюда по надобности, можно быть более независимыми, но пока что факт остается фактом. У людей, которые все-таки куда-то эмигрировали и прошли вот этот конкретно трудный путь и после этого открывают стартап, шанс добиться большого успеха выше, чем у тех, этого не сделал. Человек, который переезжает сюда уже со своей успешной компанией, возможно, будет замечательным и успешным. Но ты не заработаешь в среднем больше, инвестируя в его компанию, чем в любую другую. А опыт человека, который прошел максимально трудный путь, на самом деле предпринимательский. И я скажу еще насчет работяг, гастарбайтеров, которые приезжают без образования. Разумеется, мы не вкладываем в ларьки, мы вкладываем в технологические компании. И разумеется, недостаточно того, что у них есть. Но они все равно сильнее, если сравнивать с такими же на месте. Я не стал бы в их компании вкладывать, потому что образование нужно и технологии нужны, но если у меня есть выбор — нанять людей, которые будут чинить мой дом, и за те же деньги я могу взять человека, который приехал из очень бедной страны и посылает деньги домой, или я могу взять человека, который по какой-то причине у успешных родителей вырос, в успешной стране, с хорошими возможностями, образованиями и все равно занимается починкой домов, я всегда выберу иммигранта, потому что он будет работать лучше, у него мотивация выше и он уже прошел больше. Для меня это — нация, это мои люди. Иммигранты — мои люди, я так чувствую. И все мои партнеры в фонде из разных стран так же чувствуют. Семен, вас сейчас слушают, смотрят и читают в России, и верят вам от и до, особенно дети. У них первый взгляд — стать эмигрантами обязательно и венчурными инвесторами, потому что, кажется, ничего на свете лучше быть не может. Но где-то за углом должны быть какие-то мины и ловушки. Семен Дукач: Венчурным инвестором стать достаточно трудно, потому что, во-первых, это занимает дико много времени. Чтобы приобрести опыт, нужно что-то делать лет 15-20, прежде чем у тебя появляется правильный фильтр, потому что результаты приходят довольно медленно. Да, оценки есть и в середине, но конечный результат — это когда понятно, продается ли. Это происходит не скоро. И цикл обучения довольно длинный. Вообще, не такая легкая профессия. Есть профессии, в которых любой человек может научиться и достичь какого-то уровня. А есть профессии, как у моей сестры. Она оперная певица. Очень мало оперных певиц действительно могут быть успешными много лет, как моя сестра. И всего есть несколько, которые стали с этого богатыми, еще более успешными, чем она. Или спорт какой-нибудь. То есть венчурные инвестиции ближе к этому, чем к обыкновенной профессии. Большинство людей просто не будут эффективными, и даже большинство, которые сегодня работают венчурными инвесторами, не очень эффективные. Большинство фондов не успешные. Только лучшие фонды приносят такие результаты, о которых я говорил. Поэтому не факт, что это правильная карьера для каждого человека. Для некоторых — да. Способности, таланты оперной певицы понятны, они видны, они слышны. А в чем талант венчурного инвестора? Семен Дукач: Талант венчурного инвестора состоит в том, чтобы, во-первых, правильно оценить, заметить и почувствовать человека, который построит действительно большой и невероятный бизнес. Даже когда другие этого не видят. Во-вторых, создать себе такую репутацию, чтобы этот человек к тебе зашел, прежде чем он пойдет в другие известные фонды, чтобы он прошел мимо твоей двери. Это главная цель. И чтобы этого достичь, обычно нужно очень много сделать для очень многих основателей компаний, чтобы они верили тебе, чтобы они верили в твою искренность. Нужно действительно их ценить, любить и хотеть им помочь. И нужно уметь им помочь. И тогда со временем создается репутация, и другие сильные фаундеры хотят разговаривать именно с тобой, а не с кем-то еще. Но в то же время не всегда нужно в них инвестировать, даже когда они сильные. То есть этот фильтр, как выбирать, на что смотреть. Нужно разбираться во многих разных технологиях. На что вы смотрите? На технологию, на финансовый план или в глаза человека? Семен Дукач: В первую очередь, в глаза, но не только в глаза, мы смотрим на команду. Мы смотрим на предпринимателя главного, на CEO компании и смотрим, какую команду этот человек вокруг себя создал, смог ли он или она привлечь невероятно сильных людей, которые могли бы свои стартапы открывать, но вместо этого идут работать на тебя. Это главное. А дальше — потенциал рынка, конечно. Для фонда интересно только то, что может быть очень большим. То есть большие рынки или что-то, что может превратиться в большой рынок. Третье — это технология, которая, во-первых, уникальна, во-вторых, создает барьер, чтобы тебя не скопировали через пару лет. Если ты минимальный успех получаешь, первые 50 миллионов в год зарабатываешь, сразу же гигантские компании тебя копируют. То есть нужно иметь что-то, что ты можешь защитить, потому что это уникально, это трудно сделать, у тебя какая-то уникальная команда, что-то надо иметь свое. И четвертое, наверное, — это уверенность, что в следующие шесть или 12 месяцев, пока деньги, которые мы инвестируем, будут потрачены, будет реальный прогресс. Это значит, какие-то клиенты. Нужно понимать, что клиентам это нужно, важно. То есть человек должен чувствовать и понимать своих клиентов. Он должен уметь просто быть успешным. Это все видно в глазах? Семен Дукач: Нет, это все в дополнение к глазам. А в глазах иногда видно, что человек просто не будет руководить большой компанией. Не поверят ему. Или в глазах видно, что, может, он вообще пытается свалить с деньгами, что иногда бывает. Я физически должен общаться. Некоторые по Zoom инвестируют, мы очень активно во время ковида инвестировали, но когда мы [проводили] сделки, это всегда были люди, которых мы знали еще до ковида лично, а по Zoom только сейчас общались. Пару раз мы инвестировали в очень горячие сделки, где дико успешны другие инвесторы, полные раунды, мы доверяем другим инвесторам, которые их знают, только в таких случаях. А так, если просто познакомиться с новыми людьми, без физического контакта, я бы не мог инвестировать. То есть глаза тоже имеют значение. И математика здесь ни при чем. Семен Дукач: Это рациональное решение. Всегда есть какой-то внутренний процесс. У нас несколько партнеров, мы обсуждаем сделки, прежде, чем их совершать, и мы пытаемся быть рациональными, даже когда мы оцениваем команду, мы задаем конкретные вопросы про команду. Что этот человек сделал незаурядного в прошлом. Допустим, даже если это его первый стартап, чего он уже достиг такого невероятного. Мы должны поверить, что фаундеры — незаурядные, необыкновенные люди, которые сделают что-то гигантское. Это то, что мы ищем. И очень часто мы видим, что этот человек построит бизнес и с удовольствием продаст его за 50 миллионов. Если мы войдем процентов на пять, мы можем теоретически заработать в десять раз больше, но мы этого не делаем. Мы их пропускаем, потому что знаем: большой успех приходит только от людей, которые пытаются сделать что-то гигантское. Напоследок я хочу задать теоретический вопрос. Мне самому это интересно. Америка, конечно, что бы ни говорили, лидер в области инноваций. В России тоже много что происходит, и, главным образом, не через стартап и венчур, а под крылом больших корпораций. И люди в России, скорее, настроены пойти в какое-нибудь R&D-подразделение (развитие инноваций) хоть «Росатома», хоть НЛМК, их много, и там много чего делается. И здесь больше людей действует так. В Америке тоже есть большие корпорации, которые нанимают такие же светлые головы, и для себя делают эти инновации. Какой путь основной? Стартапы, которые потом большие компании купят или воспользуются их технологиями? В Америке пропорция между двумя этими руслами в чью пользу? Семен Дукач: Я бы сказал так: во-первых, большинство людей должны работать в корпорациях, а не создавать стартап. Или работать в более больших стартапах, или вообще работать в корпорациях. Очень популярно сейчас в институтах — моя дочь, например, сейчас учится в Babson College, все они там хотят быть предпринимателями. Я не уверен, что предпринимательству можно научить. Мне кажется, не нужно говорить людям, что они могут быть предпринимателями, не нужно их подстрекать к этому, потому что настоящие предприниматели и так сделают [что хотят], что бы ты им ни говорил. А очень многие, которые не должны в это лезть, а должны просто работу найти. Они влезают, и потом никакого успеха не находят. И большие компании сами разрабатывают технологии во всех странах, может быть, в России больше, здесь тоже часто, но в разработке нового и интересного нужны дико сильные люди. А самые-самые сильные люди не идут в большие корпорации, им там душно. Да, там хорошая зарплата, там удобно. Но они не хотят там быть. У них видение будущего, они хотят делать что-то свое в команде, с людьми, которым они полностью верят, и они хотят вместе что-то с нуля создать и сделать свое. Это самые-самые сильные. Поэтому большие корпорации это понимают, и они знают, что они не могут много таких людей нанять на работу. Может быть, лидеры больших корпораций тоже по-своему сильные люди и очень успешные, но все, кто там работают, не могут быть на таком уровне, и они поэтому понимают, что им нужно покупать компании. Технологии будут разрабатываться и вне корпорации, и потом, в какой-то момент, когда корпорация попытается их купить, в некоторых случаях она не сможет, в некоторых случаях эта технология ее потом убьет, и ничего с этим не сделаешь. Всегда так было. Всегда есть структура, всегда есть какие-то люди, которые уходят вне структуры и разрушают, строя что-то еще более большое и сильное. И вы, без сомнения, один из них, и любите именно их. Это мы знаем. Семен Дукач: Да, наверное, так.