La Vanguardia (Испания): эстетическое сражение времен холодной войны

Дизайн и архитектура превратились в еще одно поле для сражения между западными и коммунистическими странами. В Берлине, после окончания Второй мировой войны напоминающем лунные пейзажи, разворачивалось сражение, никак не связанное с боевыми действиями. В 1949 году советская часть города подготовила Сталину на день рождения особый подарок: будущая главная улица была названа в его честь — Шталин-аллее (Stalinallee). Сейчас она называется Карл-Маркс-аллее (Karl-Marx-Allee). Широкий проспект, строившийся под контролем архитектора Германа Гензельмана (Hermann Henselmann) в период с 1952 по 1956 год, стала воплощением всех идей социалистического реализма. Два километра монументальных восьмиэтажных зданий на полпути между крепостью и неоклассическим строением. Начало этой дороги было обозначено двумя гигантскими башнями. Западные страны ответили в 1957 году, проведя строительную выставку «Интербау» (Interbau). Она прошла в британской части города, и там были представлены самые выдающиеся достижения западных архитекторов. В центральном районе Берлина Митте, который раньше назывался Ганза, были построены здания по проектам таких архитекторов, как Ле Корбюзье (Le Corbusier), Оскара Нимейера (Oscar Niemeyer), Алвара Аалто (Alvar Aalto) и самого Вальтера Гропиуса (Walter Gropius), немца, основавшего Баухаус и бежавшего в США. В холодную войну шли не только космическая гонка и гонка вооружений, но эстетическое сражение в сфере архитектуры и дизайна. По очевидным причинам Берлин идеально подходил для подобной конфронтации. Но сражение продолжалось и на других площадках. На Всемирных выставках начиная с той, что состоялась в Брюсселе в 1958 году, СССР постоянно затрагивал тему космоса: он запустил первый спутник, отправил первого человека в космос. Но первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев не подозревал, что Запад нанесет удар с совсем другой стороны. В 1959 году, во время периода сближения, известного как Оттепель, в Москве была проведена выставка, показывающая американский образ жизни. Именно тогда была сделана известная фотография Никиты Хрущева и Ричарда Никсона, который тогда занимал пост вице-президента США, на кухне с желтыми стенами и бытовой техникой, произведенной компанией General Electric. «Может, лучше померяемся функциями стиральных машин, нежели потенциалом ракет?» — спросил Никсон. «У нас тоже такие есть», — ответил Хрущев. Конечно же, это был блеф. Ни в СССР, ни в других странах советского блока, которые еще не оправились после войны и не участвовали в Плане Маршалла, не было новейшей бытовой техники. «Приятный внешний вид» Восстания в Венгрии и Польше в 1956 году показали, что похоронить нужно было не только Сталина, но и многие его планы и идеи. Хрущев положил конец социалистическому реализму. Распространять модель Шталин-аллее стало невозможно. К тому же берлинскую улицу удалось построить в рекордные сроки, только потому что работникам пообещали квартиры в новых домах, но этого не случилось: их предоставили людям, активно поддерживавшим существующий режим. Также, по рассказам зятя одного из ведущих архитекторов, работникам выдавали амфетамин. Единственным способом сохранить социалистическую утопию стало строительство типовых жилых домов, которые по-прежнему остаются символом холодной войны в восточных странах. Кроме того, считалось, что необходимо было создать иллюзию общества потребления. В страны коммунистического блока проникали западные идеи, поэтому было важно, чтобы граждане не почувствовали свою отсталость. Чехословацкое правительство, например, позволило проводить модные показы, на которых всегда представляли рабочие комбинезоны. В любом случае главная проблема была в следующем: совместить чистое искусство и социализм было очень сложно. В государственной плановой экономике, погрязшей в бюрократии, производство продуктов разных форм и цветов было похоже на страшный сон. Люди делали, что могли: в Польше придумали способ по низкой цене наносить мотивы произведений Пикассо на текстильные и керамические изделия. А то, что сделать не удавалось, считали бесполезным капиталистическим капризом. В журнале «Декоративное искусство в СССР» можно было прочитать, что коммунистический продукт «в современном стиле должен был быть произведен из промышленных материалов, иметь простую и легкую структуру и приятный внешний вид». В итоге последнее слово было не за дизайнерами, а за технократами. Именно они решали, что окажется на прилавках магазинов. Одержимость пластиком Пластик стал символом коммунистической современности. В Германской Демократической Республике (ГДР) остались огромные химические комплексы, а у СССР была нефть, которую он поставлял по нефтепроводу «Дружба». Таким образом, удавалось создавать самые невероятные товары и экспортировать их в дружественные страны. Например, необычные виды посуды. В итоге, как и ожидалось, в сфере коммунистического дизайна начался застой. Препятствия дальнейшему развитию были как промышленными, так и социально-экономическими. В типовых жилых домах, строительство которых поощрял Хрущев, одни и те же семьи жили по несколько поколений, поэтому пространства для чего-то нового просто-напросто не было. В случае немецкой марки автомобилей Trabant свою роль сыграли и политические мотивы. ГДР была одержима тотальным контролем над гражданами, поэтому, естественно, правительство не прилагало особых усилий по модернизации машин, которые позволили ли бы людям свободно перемещаться. По сравнению с Западом Восток всегда выглядел немного устаревшим, «лет так на десять». Посмотрите фильм «Гуд бай, Ленин!» (2003). Успех этого фильма, а также фильма «Жизнь других» (2006), привел к появлению одного из парадоксов, которые так свойственны миру искусства. В 1989 году, когда пала Берлинская стена, жители восточной части слепо приняли все чудеса западного мира. Двадцать лет спустя современная элита только и говорит, что об остальгии, ностальгии по жизни в ГДР. Самым ярким проявлением этого течения стал «Остел» (Ostel), «хостел в стиле ГДР», как сказано в его рекламе. Еще это направление называют «стилем Штази», в честь тайной полиции уже несуществующего государства. Но, конечно, когда мы говорим «в честь», то понимаем, что это просто образное выражение.