Один шаг от одержимости до трагедии. Взгляд церкви на поступок женщины
«Русская планета» и радио «Радонеж» продолжают цикл материалов о православном взгляде на события в стране и мире. В центре внимания - самоубийство журналистки Ирины Славиной. Трагическая смерть журналиста Ирины Славиной, которая сожгла себя перед зданием регионального главка МВД в Нижнем Новгороде, вызвала шок в социальных сетях. Невозможно не испытывать ужаса и скорби из-за жуткой смерти этой женщины. Но не успело ее тело остыть, как ее смерть оказалась капитализирована в политической борьбе - и такое ее использование побуждает задуматься не только о ее судьбе, но и судьбе того движения, в которое она была погружена. Она совершила этот роковой шаг после того, как рано утром к ней явились представители МВД и подвергли ее квартиру унизительному обыску, изъяв ноутбук и другие устройства, с которыми она работала, а также ее блокноты. Это был не первый случай, когда она сталкивалась с неблагожелательным вниманием властей - она занимала резко оппозиционные позиции и, была связана с медиа, как предполагается, получающими поддержку от Михаила Борисовича Ходорковского. Власти, понятно, смотрят на Ходорковского - и связанные с ним организации - крайне косо, и всячески портят им жизнь. Теперь оппозиция обвиняет власти в доведении журналистки до самоубийства. В ответ на это люди, настроенные, напротив, лоялистки, распространяют в сети скриншот старой записи Славиной, где она говорит о том, что хотела бы совершить акт самосожжения, потому что это лучше, чем «умереть от рака в 52 года» как ее бабушка, и указывают на то, что суицидальные мысли посещали ее уже давно. Одно, впрочем, не мешает другому - несчастная женщина могла иметь (и, видимо, имела) серьезные проблемы и до рокового обыска, который сыграл роль толчка, сбившего ее с края обрыва, на котором она находилась уже какое-то время. И если бы комментаторы в сетях ограничились упреками к местному МВД, это было бы понятно. Но мы увидели нечто другое - прославление несчастной женщины как героини и мученицы. «Ирина Славина более ничья в отдельности. Она новая русская святая, сгоревшая за Россию и вместо России - выкупив Родину у Сатаны и его слуг», «Очень жаль Ирину и ее семью... но она герой!», «Это не просто суицид. Это протестная акция. Причем акция с жуткими последствиями. Она хотела показать миру, что жить в стране, где творится такой беспредел, невозможно, а демонстративный уход из жизни - это единственное, что остаётся человеку, загнанному в угол системой. И это - героизм. Печальный героизм» Кто-то восхваляет ее в превосходных выражениях, кто-то говорит о том, что ее поступок послужил (или послужит) какому-то благу. От Церкви энергично требуют, чтобы она - специально для этого случая - пересмотрела свою практику не молиться соборно за самоубийц. И вот тут, наверное, стоит сказать несколько слов о том, как все это видится изнутри Церкви. Человек может быть настроен к Путину и текущей власти резко критически. Имеет право, это, конечно, никак не делает его ни негодяем, ни безумцем, ни нечестивцем. Политическая позиция, нравственность и вера вообще лежат в разных плоскостях. Человек в своем праве не одобрять Путина, Макрона, Трампа и любых других политиков. Там, где от гражданина ожидается открытое участие в делах государства, голосованием и открытым выражением своего мнения, конечно же, нельзя требовать, чтобы это мнение всегда было благоприятным для тех или иных лиц во власти. Другое дело - это какая-то квазирелигиозная одержимость Путиным, когда ненависть к главе государства становится целью, смыслом, содержанием и оправданием всей жизни, человек ведет себя как мучительно влюбленный подросток, который не может помышлять ни о чем другом, кроме предмета своей страсти. Это нельзя назвать новым; русская революционная интеллигенция традиционно одержима стремлением к разрушению российского государства. В этом отношении фамилия первого лица не столь важна; важно что он возглавляет Карфаген, который обязан быть разрушен. Это стремление достигло своей цели в 1917 году. Все последовавшие ужасы, так чудовищно перепахавшие русскую и европейскую историю, в одном отношении остались без последствий - они абсолютно ничему не научили нашу революционную интеллигенцию. Она ничуть не изменила своим твердым и непоколебимым нравственным принципам: зло - это российское государство, добро - это все, что способствует его разрушению. Как говорил - уже очень, очень давно - Эдмунд Берк о других революционерах, французских, «эти люди должны разрушать, иначе их существование утратит цель». Эта великая цель оправдывает все, что угодно и является абсолютным и единственным критерием этики. Хороший человек - это тот, кто, неважно какими методами, неважно, на чьи деньги, и неважно, в чьих интересах, шатает ненавистное государство. Плохой человек - трус, подлец и гнусный наемник - это тот, кто посвящает свою жизнь каким-то другим целям - например, лечит детей, как Леонид Рошаль. Оказывается, что жуткое самоубийство несчастной женщины очень хорошо вписывается в борьбу с режимом, и приносит этой борьбе очевидную пользу. Чего-то неожиданного в этом нет. Труп - желательно изуродованный - это эффективный политический инструмент, и трупы используются в таком качестве с незапамятных времен, но особенно эффективно - в эпоху массовых коммуникаций и социальных сетей. Там, где для манипуляции людьми нужно вызвать сильные эмоции, трагически погибший герой - а еще лучше, героиня - это как раз то, что нужно. Мэттью Шеппард, «Небесная Сотня», много кто еще. Герой может быть убит врагами, он может быть убит самими организаторами кампании, он может совершить - как в данном случае - самоубийство, но, так или иначе, его смерть будет использована в пропагандистской кампании. Потому что его (или еще лучше, ее) трагическая смерть вызывает сильные эмоции. Если вы их испытываете - вам укажут, как их реализовать, кого возненавидеть и какие действия предпринять. Если нет - вас будут гневно упрекать в бессердечии, цинизме и жестокости. В эмоциональной буре над мертвым телом попытки спокойного анализа рассматриваются как недопустимо циничные. Люди, вовлеченные в это движение, одобряют, восхваляют и превозносят любые действия, которые выражают враждебность к властям - насколько бы ужасными эти действия ни были. Даже если бедная женщина сжигает себя - это воспринимается с одобрением, потому что это можно использовать (и используется) в видах борьбы с государством. Церковь, конечно же, придерживается другой этики. Мы принадлежим Богу, и мы не можем распоряжаться своей жизнью. Отвергать Его дар жизни - значит наносить Ему тяжкое оскорбление. Это смертный грех, при котором человек не только нарушает заповедь «не убий» но и лишает себя возможности покаяния. Самоубийство причиняет глубокие раны близким и друзьям человека и всему обществу - особенно, когда оно совершается публично и подчеркнуто ужасающим образом В христианской традиции самоубийство - это безоговорочно ужасный поступок, который ни в коем случае не следует поощрять или героизировать. Напротив, человека, склонного к этому, следует всячески удерживать. Именно поэтому - желая удержать людей от такого шага - Церковь и не молится о самоубийцах соборно. Только келейно мы молимся за упокоение души этой несчастной женщины. Люди, которые одобряют самоубийство, решительно порывают и с христианской традицией, и со связанными с ней представлениями о добре и зле. Еще раз, люди в своем праве относится к властям (и их конкретным представителям) резко критически. Но то, что мы видим - это не критика. Это полная поглощенность одной, но пламенной страстью - которая сильно подрывает способность к нравственному суждению. В том числе и в этом случае. Такая поглощенность несовместима с правой верой - которая задает совершенно другие ценности и приоритеты.
