«Я пишу эти строки в Вашингтоне»

«Я пишу эти строки в Вашингтоне»«Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения — дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), можно надеяться на постигновение законов истории». Лев Николаевич Толстой «Война и Мир». «Забайкальский рабочий» продолжает публикацию материалов, рассказывающих о судьбе семьи Молчановых и главе семейства — враче Василии Осиповиче, стоявшем у истоков образования железнодорожной медицины региона в начале двадцатого века. Фактуру для материала предоставила проживающая в США внучка Василия Молчанова Татьяна. Продолжение. Начало в № 169 от 8 сентября 2020. Родом Юра из очень интересной семьи. Его мама Милица Александровна Чигаева (1922-2007) по отцу и деду происходила из дворян Воронежской губернии Чигаевых. Юрин прадед Александр Федорович Чигаев (1856-1917) был старшим сыном действительного статского советника Фёдора Семёновича Чигаева (1830-1910). Он окончил юридический факультет Московского университета в 1881 году. С 1914 года служил председателем хозяйственного комитета и старшим инспектором Государственного банка в Петербурге. В том же году получил чин действительного статского советника (что соответствует воинскому званию генерала). Александр Федорович был награждён орденами Св. Станислав 2-й ст. (1896), Св. Анны 2-й ст. (1905), Св. Владимира 4-й ст.(1911), а также медалями «В память войны 1854-1855 гг.», «В память царствования императора Александра III», «В память 300-летия Дома Романовых», знаком Красного Креста. За ним числилось родовое имение, 325 десятин земли в Тамбовской губернии. Он был женат на Евгении Павловне Паренаго (1864-после 1937), происходивший из дворян, у которой была усадьба и сад в 15 десятин (1 десятина = 1.09 га) в селе Гремячем Воронежской губернии. Брат Александра Федоровича Николай Фёдорович Чигаев (1859 — 1919) — статский советник, доктор медицины, профессор психоневрологического института, главный врач Свято-Троицкой общины сестер милосердия в Петербурге, лечащий врач Георгия Александровича (1871- 1899) — наследника цесаревича и великого князя, второго сына императора Александра III и императрицы Марии Федоровны. Сын Николая Федоровича Федор Николаевич Чигаев (1896 — после 1923) окончил Морской Кадетский Корпус, капитан лейб-гвардии Измайловского полка, был близок к кругу, известному как «Измайловские досуги» (1891-1914) Великого князя Константина Константиновича. В 1919 году Федор Чигаев и два его друга — Николай Коринтели и Георгий Семенов — совершили геройский поступок, о котором в 1968 году писали в журнале «Наука и жизнь». Эти три гардемарина, находясь на службе во Владивостоке, при поддержке начальника Морского училища капитана Михаила Александровича Китицина восстановили списанную шхуну и назвали её «Тюлень» в честь знаменитой черноморской подводной лодки, которой когда-то командовал Китицин. На «Тюлене» они вышли в плавание в конце мая 1919 года с отрядом судов, состоящим из канонерской лодки «Якут», посыльных судов «Улисс», «Диомид» и «Патрокл», и направились к берегам Камчатки. Все суда достигли Камчатки, кроме шхуны «Тюлень», и она считалась погибшей. О её судьбе и судьбе экипажа стало известно через полгода. Шхуна «Тюлень» потерпела крушение у берегов Камчатки, её верхняя палуба была снесена штормом, а из экипажа в живых остались три гардемарина — Чигаев, Коринтели и Семенов. Их дрейф продолжался 114 суток. За это время «Тюлень» отнесло от берегов Камчатки более чем на четыре тысячи миль (около восьми тысяч километров) в Южное полушарие. Их спас аргентинский пароход «Патрия» в районе Полинезийских островов, следовавший в Сингапур. Как я уже писала выше, в 1920 году корабли «Якут» и «Орел» под командованием капитана Китицина ушли из Владивостока, и на одном из них навсегда покинул Россию мой дядя — Юрий Молчанов. Фамилия «Чигаев» была известна Юрию Григорьевичу Лермонтову — мужу моей двоюродной сестры и дочери Юрия Молчанова. Полагаю, что, служа во Владивостоке гардемарином в 1919-1920 годах, Юрий Молчанов был знаком с Федором Чигаевым и знал его необыкновенную историю. Только вряд ли мой дядя мог предположить, что его племянница выйдет замуж за троюродного племянника Федора Чигаева и вместе с его другим племянником — Вадимом Николаевичем Рыхляковым (внук Николая Федоровича Чигаева и его возлюбленной балерины Варвары Рыхлякой, главный редактор журнала «Генеалогический вестник», Санкт Петербург) раскопает всю историю и установит родственные связи. Для этого надо было судьбе свести меня с Юрием Постниковым. Дед Юрия Постникова Александр Александрович Чигаев (1887-1920) служил в Госбанке в Петербурге. В гимназические годы дети Александра Фёдоровича тесно общались с Борисом Михайловичем Эйхенбаумом (1886-1959), впоследствии известным литературоведом, жившим тогда в Воронеже. Александр Чигаев обладал твердым и независимым характером. Вопреки желанию родителей в 1919 году он венчался с Ольгой Ефремовной Старосельской, интересной и образованной девушкой из семьи мещан. В 1920 году молодая семья Чигаевых была полна решимости эмигрировать из советской России и находилась в Севастополе. Рождение дочери Милицы — мамы Юрия Постникова, нарушило планы Чигаевых. Тогда Александр Александрович Чигаев решился идти в местный комитет советов, чтобы регистрировать своё пребывание в городе. Домой он не вернулся, и семья так и не узнала об обстоятельствах его гибели. Ольга Чигаева с новорожденной дочкой нашла приют у родственников в Харькове и тщательно скрывала свое семейное положение. В 1923 году Ольга Ефремовна вышла замуж за банковского служащего Лазаря Григорьевича Лихтенштейна, но мать и дочь сохранили фамилию Чигаевых. Семья Лихтенштейнов имеет свою витиеватую историю. Брат Лазаря Григорьевича Яков Григорьевич Лихтенштейн (1900-1984) был профессиональным разведчиком и служил под псевдоним Бронин. Бронин был «сменщиком» Зорге в качестве резидента советской военной разведки в Шанхае. В конце 1935 года Бронин был арестован китайской контрразведкой и осужден на 15 лет тюрьмы, но два года спустя его обменяли на сына Чан Кайши, находившегося в то время в СССР. Яков Бронин был женат на француженке Рене Марсо, или Эле Ивановне Брониной. Их дети Сергей и Самуил Бронины (физик и врач-психиатр) проживают в Москве. Мать моего мужа Милица Александровна Чигаева окончила медицинский институт в эвакуации в Челябинске. В сентябре 1942 года прибыла на фронт под Тагощу, где находился штаб 22-й армии и третий механизированный корпус под командованием генерал-полковника Михаила Ефимовича Катукова. Милицу Чигаеву определили в медико-санитарный взвод под командование военврача Черновалова. Однако вскоре на очередном совещании командного состава, где Милица Чигаева докладывала о состоянии медицинского обеспечения, её красота и профессиональность были замечены капитаном Владимиром Никитовичем Постниковым, который был военврачом в 1-й гвардейской танковой бригаде в составе корпуса Катукова. Вскоре она стала его помощником, потом боевой подругой, а потом и женой. Милица Александровна сопровождала танковые войска на Калининском направлении, а 1943 году — на Курском направлении. В августе 1943 года она покинула боевые части в связи с беременностью и приехала в Москву, где в это время уже жили и работали её родители. Отец моего мужа Владимир Никитович Постников родился в 1916 году в Керчи. Фамилия Постников — это фамилия его приемного деда — Семена Петровича Постникова. Семен Петрович Постников был женат на Степаниде Кондратьевне, которая была приемной матерью Никиты. Никита был сын сестры Степаниды Кондратьевны Елизаветы Кондратьевны и её мужа Василия Хрони, обрусевшего грека. Когда умерла Степанида Кондратьевна, то Постников Семен Петрович женился на Варваре Антоновне Фудиной и усыновил еще двоих детей — Веру Гавриловну Фудину и Дмитрия Гавриловича Фудина. Так Вера стала Верой Семеновной Постниковой. А случилось это потому, что, умирая, Семен Петрович Постников завещал пожениться его приемным детям — Вере Семеновне и Никите Семеновичу Постниковым (на самом деле по родным родителям Вера Семеновна была Верой Гавриловной Фудиной, а Никита Семенович был Никитой Васильевичем Хрони). Никита Семенович Постников, чтобы обеспечить семью, с 1930 по 1939 год работал на рыбных промыслах «Дальрыбопродуктов», а в 1939 году был помощником управляющего Тауйского района Магаданской области. В 1939 году 12 декабря Никита Семенович Постников погиб во время крушения парохода «Индигирка» у берегов острова Хоккайдо в нескольких километрах от деревни Саруфуцу в Японии. Кораблекрушение «Индигирки» относят к 100 великим кораблекрушениям двадцатого века и называют его «гибелью Советского Титаника» по количеству жертв крушения. В трюмах «Индигирки» возвращалось из ссылки более 800 освобожденных заключенных, а всего — около полутора тысяч человек, в том числе дети и женщины. По данным японских газет, спасено было всего 430 человек. В российской прессе гибель «Индигирки» практически не освещалась до времен перестройки, из-за пребывания на его борту заключенных, что сделало это событие малоизвестным. Его пытались предать забвению. Но не забыли о гибели несчастных в поселке Саруфуцу. Ежегодно 12 декабря местные жители отмечали день их памяти. В 1969 году у местной администрации возникла идея установить на месте надгробия настоящий памятник. В 1970 году было создано Общество по сооружению памятника погибшим при кораблекрушении судна «Индигирка». 12 октября 1981 года состоялось открытие монумента. По задумке японского архитектора И. Кендзи, пьедестал выполнен из серого дальневосточного гранита. Сам памятник представляет собой пятиметровую металлическую скульптуру в виде трех взявшихся за руки стилизованных фигур, защищающих человеческую жизнь. Своеобразный символ помощи в общей беде. Сын Никиты Семеновича Постникова и отец моего мужа Владимир Никитович Постников в 1940 году окончил Бакинский медицинский институт и был направлен служить врачом на западные граница Белоруссии, где и встретил под шквальным огнем нападение гитлеровской Германии 22 июня 1941 года. В Великую Отечественную войну Владимир Никитович служил военврачом в рядах танковых войск под командованием М.Е. Катукова и вместе с этими войсками участвовал в победной битве под Москвой, в Курской битве, освобождении Украины, Львовско-Сандомирской операции, в Висло-Одерской, Восточно-Померанской и Берлинской операциях, закончив войну в чине полковника медицинской службы. Владимир Никитович — боевой офицер, отмеченный многочисленными высокими наградами отечества за службу, и один из свидетелей победы России в Великой Отечественной войне. С 1946 и по 1950 год Постников служил в Германии заведующим отделения дермато-венерологического госпиталя сначала в Дрездене, а потом в городке Ошац, Саксония (между Лейпцигом и Дрезденом), где он жил с семьей — Милицей Александровной и сыном Сашей. По рассказам мамы моего мужа, немцы относились к русским без агрессии и ненависти, скорее, спокойно и холодно. Жизнь в послевоенной Германии была сложной, но не бедственной. Русские семьи обычно собирались компаниями, свободное время проводили на охоте, рыбалке, музыкальных вечерах. После 1950 года Постниковы возвращаются на родину и три года проводят в постоянных перемещениях — Баку, Кировабад (ныне Гянжа), Тбилиси. С 1953 года семья Постниковых живет в Москве, где и родился в августе 1953 года их второй сын Юрий — мой будущий муж. Когда мы с Юрой поженились в 1980 году, мы считались преуспевающими научными сотрудниками, в меру обеспеченными, т.к. имели на троих (мой сын Алеша, Юра и я) двухкомнатную квартиру в Беляево (32 кв. метра). Наша жизнь в основном определялась научной работой. Научные и другие интересы: любовь к авторской песне, джазу, литературе (авторам, которые всё ещё оставались на полулегальном положении) и презрительное, но скрываемое отношение к коммунистическому руководству во всех сферах объединяли нас с довольно узким кругом творческой интеллигенции. К этому кругу принадлежали Татьяна и Сергей Никитины, Александр Суханов, Евгений Бачурин, Александр Дольский, Виктор Берковский, Верочка Черникова (журнал «Химия и Жизнь»). На кулуарных концертах в институте молекулярной биологии выступали Владимир Высоцкий, Андрей Миронов и Александр Ширвиндт, пародист Александр Иванов, Михаил Казаков, Михаил Жванецкий и другие. Многие из них после концертов пили чай в нашей 113 комнате, где собиралось много народа. Наше практически бесправное положение в управленческой системе власти, нежелание принять правила игры власть имущих и поступиться своими принципами создавало состояние внутренней изолированности от советской действительности. Это состояние усиливала необходимость постоянного сосредоточения на творческой деятельности, обдумывание идей, планов экспериментов, полученных экспериментальных данных, постоянное чтение текущей научной литературы (на английском языке), обсуждение данных, обоснование и отстаивание своей научной точки зрения. Результаты научной деятельности публиковались в основном в советских научных журналах, небольшой процент — в зарубежных. Но благодаря представительству маститых ученых и функционеров от науки на международных симпозиумах и конференциях, запад был хорошо осведомлен о развитии науки в России. Советская наука росла и крепла в недрах перекошенной государственности не благодаря её заботе, а как бы вопреки, сама по себе. Ведь те отчеты, которые мы представляли, например, в дирекцию Гематологического Центра, где продолжали официально трудиться, почти никто не понимал и не представлял их научной значимости. Но поскольку мы много работали, делали диагностику редких заболеваний крови и активно участвовали в научных дискуссиях, то нам как бы доверяли и поддерживали скудное финансирование, к тому же управленцам было указано, что науку надо поддерживать. В этих условиях тем, кто был увлечен и понимал, что участвует в мировом процессе развития современной биологической науки, можно было выжить, и мы выживали. В научных семьях дети вырастали почти предоставленные сами себе, если оба родителя были учеными. Так и нашему Алеше доставались редкие свободные вечера и выходные. Официальные отпуска, почти месяц в летнее время, лишь частично использовались для совместного отпуска. Да и денег поехать семьей отдохнуть на море не было, поэтому ездили к родственникам на дачу, а иногда в Ялту в Крым, благо, что там жила семья Юриной тети Людмилы Никитичны Постниковой. Такое положение вещей в семье, на которое я обращаю внимание, было вынужденным. Знания, реактивы, оборудование, которые были необходимы, чтобы работать в большой науке, проходилось добывать тяжким трудом и изобретательностью. Подготовил Анатолий КВАСОВ. Продолжение следует.