Татьяна Лялина: «Я влюбляюсь в талантливых людей»

Актриса рассказала о судьбоносных встречах в интервью Татьяна Лялина не так давно стала частью российского кинематографа, но уже успела полюбиться зрителю своими работами в телефильмах «Екатерина» и «Ненастье». Девушка из Днепра, из простой рабочей семьи, хотя при взгляде на нее думаешь, что как минимум профессорская дочка — чувствуется в ней интеллигентность, достоинство. Недаром ей предлагают роли царственных особ. О любви к стихам, романсам и талантливым людям — в интервью журнала «Атмосфера». — Татьяна, уже второй раз вы играете супругу самодержца. Как полагаете, есть нечто общее в таких женщинах? — Мне сложно сравнивать Марию Федоровну и Анастасию не только потому, что это совершенно разные люди в очень разных предлагаемых обстоятельствах, но и потому, что объемы ролей сильно отличаются. В «Екатерине» моих сцен было не так много, приходилось играть все более концентрированно, а в «Грозном», премьера которого скоро состоится на телеканале «Россия», — главная роль и, конечно, гораздо больше возможностей раскрыть персонаж, выстроить линию. В исторических источниках про Анастасию, жену царя Ивана, написано достаточно. Встречаются различные версии того, какие были отношения между Иваном Грозным и Анастасией, у нас за основу сценария взята та, что первая жена была главной любовью его жизни, с ней он чувствовал себя счастливым — и именно после ее трагической смерти характер и поведение царя изменились. Возможно, если бы Анастасия осталась жива, Ивана Грозного не нарекли бы Грозным. Конечно, нужно учитывать, что любое кино — это не учебник по истории, а художественное произведение. — В чем, по-­­вашему, стержень героини, что было важно передать в этом образе? — После прочтения сценария у меня сложилось впечатление, что Анастасия — нежная, мягкая, даже воздушная. Настоящий идеал русской женщины. Но в процессе стало понятно, что моя героиня должна быть очень разной, иначе ее не полюбил бы такой человек, как Иван Грозный. Она мудрая и тонко чувствует настроение мужа: когда нужно высказать свое мнение, когда промолчать, когда пошутить. Помню, снимали сцену, где Анастасия узнает о гибели сына — с какой яростью она просит брата найти виновных и наказать! В этот момент она предстанет перед зрителем совсем уже не кроткой овечкой. Очень запомнились съемки сцены, где они с Иваном сбежали от царедворцев и прятались вдвоем в лесу, чтобы никто им не мешал быть наедине друг с другом. Это история не про царя с царицей, а про влюбленную пару. — В Кремле что-­­то снимали? — Да, очень повезло, что в первый съемочный день, который совпал с моим днем рождения, были съемки в Кремле, в палате, сохранившейся с XVI века! Нам сказали, в скором времени ее собираются реставрировать, так что, можно сказать, мы успели ощутить дух того времени. В основном съемки интерьеров проходили в павильонах «Главкино», а для натурных смен там же выстроили настоящий древнерусский город. — Наверное, и костюмы у вас были красивые, удалось прочувствовать эпоху? — Красивые — это не то слово. Вы бы видели наряд, который сшили на свадьбу моей героини! Каждый камешек пришит вручную, а их на костюме как будто миллиард. Огромный труд художников. Приходилось переучиваться называть детали костюма правильно. Спрашиваю: где мой воротник, а меня поправляют: оплечье. А где нарукавники? Наручи. Иногда казалось, что это тебе нужно соответствовать костюму, а не костюм должен соответствовать тебе. Спину я однозначно стала держать ровнее. (Улыбается.) — С Александром Яценко вы уже играли в «Ненастье». Сложился тандем? — Да, как будто у нас просто был короткий отпуск, а потом мы снова вышли на работу. Еще и потому что много людей, которые сейчас работают на «Грозном», работали и на съемках «Ненастья». С Сашей играть — большое везение и счастье, как актерское, так и человеческое. Здорово, что нашу пару решили забросить в другое время и в другие обстоятельства. — Как вы общаетесь на съемочной площадке? Не отвлекаетесь, будучи в образе? — Съемочный процесс выстроен таким образом, что не получится не отвлекаться. Иногда одну сцену снимают весь день. Если предстоит такая, в которой мой персонаж, к примеру, узнает о гибели сына, я точно не буду рассказывать анекдоты, и коллеги на съемочной площадке сделают все возможное, чтобы не отвлекать меня. А есть сцены более легкие в эмоциональном плане, и тогда, конечно, в перерывах мы болтаем друг с другом, молчим, шутки шутим. Почему бы и нет, если вокруг интересные люди. (Улыбается.) Главное, чтобы не в ущерб работе. — Как вы относитесь к кастингам, вам близок дух соревнования? — К счастью, кастинги так грамотно устроены, что ты чаще всего понятия не имеешь, кто еще пробуется с тобой на роль. В принципе это легко выяснить, но мне почему-­­то не любопытно. С количеством пройденных кастингов начинаешь относиться к ним более спокойно и легче воспринимаешь неудачи. Здесь сложно найти закономерность. Иногда кажется, что пробы очень хорошо прошли, а тебя не утверждают. А иногда наоборот, думаешь, что все ужасно, а в итоге получаешь роль. Был один проект, после проб в который я шла с «Мосфильма» и плакала, мне казалось, что это полный провал, а меня утвердили. — Вы родились в Днепропетровске, закончили театральный вуз в Киеве. Сложно далось решение переехать в Москву? — Уже учась в Киеве, я понимала, что перееду. Мы с курсом ездили в Москву смотреть спектакли. С третьего курса у меня появился здесь агент. Но хочу сказать, все очень интересно устроено во Вселенной. Как только ты принимаешь серьезное решение, судьба будто проверяет: а уверен ли ты на сто процентов, что хочешь это сделать? Какие-­­то соблазны возникают. Так, меня позвали играть в один театр в Киеве, потом утвердили на главную роль в большой проект. А еще в общежитии у меня украли деньги. Два года я копила, откладывала на переезд. Собрала около ста пятидесяти тысяч руб­­лей по курсу на тот момент. И это, когда я уже буквально сидела на чемоданах! Пришлось снова копить, откладывать, узнавать про прослушивания в театры. В итоге я решила все-таки рискнуть и переехала. — Чем вас привлекала Москва? — Наверное, масштабом. Мне очень хотелось поступить здесь в театр, попасть в большое кино. Уже четвертый сезон я работаю в театре «Современник» и очень люблю это место. — Сейчас не самые простые времена для «Современника». Заслуженные артисты уходят из театра. — Я бы назвала эти времена не непростыми, а новыми. — Вас можно назвать тургеневской барышней? Вы исполняете романсы собственного сочинения, такая редкость в наши дни. — А что вы вкладываете в понятие «тургеневская барышня»? — Тонкая, ранимая, чувствительная. — Да, пожалуй, меня можно назвать ранимой и чувствительной. Но все же я немного повзрослела. (Улыбается.) Человеку адекватному, с реалистичным восприятием мира сложно сохранять наивность и инфантильность. Все эти качества остались во мне в какой-­­то степени, по крайней мере, мне об этом говорят мои близкие. Но я могу и выругаться, и покричать, как все нормальные люди. (Смеется.) — Как начался ваш роман с гитарой? — Я все детство что-­­то писала — рассказики, иногда стихи. Потом в какой-­­то момент поняла, что из этих стихов я бы хотела сделать песни. Но у меня не было музыкального образования, и вот в шестнадцать лет я отправилась к педагогу. Научилась кое-как играть на гитаре, а с годами стала делать это лучше. Гитара мне нужна, чтобы сочинять и петь что-­­то свое. — А в семье кто-­­то пел? — Бабушка, в церковном хоре. Но она жила далеко, мы редко виделись. Видимо, гены сыграли роль. Не было такого, чтобы на моих глазах кто-­­то пел. Ну разве что папа в моем детстве. Музыка всегда занимала и занимает важное место в моей жизни. Всюду ее слушаю, помногу. Причем жанры могут быть совершенно разные. Вчера, например, я слушала весь день рок-­­оперу «Иисус Христос — суперзвезда» Эндрю Ллойда Вебера, а сегодня утром — Аллу Пугачеву. (Смеется.) — Что вас привело к мысли стать актрисой? — Я очень рано, еще с детского сада, любила читать стихи, как это принято называть, «с выражением». В школе постоянно ждала, когда же по литературе зададут выучить что-­­то наизусть, чтобы была возможность при всех прочесть. В четырнадцать лет я попала в студенческий театр «Маски», это место стало моим домом. Я даже не планировала поступать в театральный институт, думала, что буду учиться на журфаке и играть в этом театре всю жизнь. Но потом знакомый парень сказал, что в год моего выпуска набирает курс мастер Николай Николаевич Рушковский и что это самая здоровская мастерская. Друг меня не обманул. — Ваши родители не связаны с искусством? Как реагировали? — Нет, не связаны. Папа по профессии токарь, а мама тоже работает на заводе: раньше в бюро пропусков, а сейчас она счетовод. Когда я звоню, она все время громко разговаривает, потому что шумно и цех огромный… Они переживали, что я не поступлю, говорили, что без связей в театральный не попасть. А потом переживали, что меня зачислили. Город другой, а мне всего семнадцать. Помню, мы с мамой сидели на Крещатике и плакали — как же это я уеду от них! Для них это были нелегкие перемены, но тем не менее они никогда мне не препятствовали, а наоборот, поддерживали и помогали. Сейчас, кажется, даже гордятся. — Вы с рабочей семьей вообще не ассоциируетесь, профессорская дочка. — Да (смеется), недавно один режиссер сказала что-­­то вроде: «Ой, а я всем говорю, что Таня из профессорской семьи. Разве это не так?» Мои мама и папа выросли в деревне, в очень простых семьях, всю жизнь проработали на заводе, но при этом для меня они — одни из самых интеллигентных людей, которых я когда-либо встречала. Папа, например, всю жизнь что-­­то сочинял, рисовал, прочел миллион книг. Так что мое воспитание многогранно. — Некоторые ваши коллеги утверждают, что чем сильнее потрясения в жизни, тем ярче палитра актера. — Как говорил мой мастер, Николай Николаевич Рушковский, чем трагичнее судьба актера, тем он богаче. Но добавлял: это на случай, если что-­­то не так пойдет. На самом деле, я думаю, что все мы имеем право жить счастливой жизнью. Игра — это твой жизненный опыт, ощущение жизни, совокупность воспоминаний, но специально искать драм не стоит. Иногда можно и что-­­то подсмотреть. — Влюбленность вдохновляет творческого человека? — Влюбленность — это великое чувство, но можно быть влюбленной не только в мужчину. Сейчас, например, я репетирую спектакль «Фантазии Фарятьева», и у нас прекрасный актерский состав, я иду на репетицию с чувством влюбленности. — Что вам ценно в отношениях? — Мне всегда нужна возможность понаблюдать за человеком, и я действительно влюбляюсь в очень талантливых людей. У меня нет какого-­­то идеала, внешних предпочтений. Опять же здорово, когда у человека хорошее чувство юмора, с ним легко в общении, есть взаимопонимание. — Был в вашей жизни умудренный жизненным опытом человек, которого можно назвать Учителем? — Мой мастер в Киеве, Николай Николаевич Рушковский. Он уже умер, к сожалению. Ему было девяносто три года. Прекрасный педагог, и я ни секунды не жалею, что училась в Киеве, а не в Москве. До сих пор в сложные моменты к нему обращаюсь мысленно. Мой папа, который оказал на меня большое влияние. Сергей Владимирович Урсуляк — тоже важная встреча в моей жизни, в чем-­­то он кардинально поменял мои взгляды. Мои друзья, которые в основном тоже из творческой сферы. Учителя — это же не обязательно взрослые люди с сединой на висках. — Вы способны на жертвы ради друзей? — Мне нравится распространенная сейчас фраза, что мы никому ничего не должны, но я не могу назвать себя свободным человеком. У меня есть определенные обязательства. Я должна позвонить маме утром или вечером, чтобы она не волновалась. Должна помочь друзьям, если им понадобится моя помощь. И, разумеется, мне приходилось чем-­­то жертвовать ради близких людей, как и им ради меня. — Для вас важно ощущение дома? Как вам живется в Москве? — Мне кажется, ты не имеешь права не любить город, который сам выбрал для жизни. Раз я здесь живу, значит, он мне нравится. Я себя чувствую нормально, к самостоятельной жизни привыкла, с семнадцати лет живу одна. Я люблю уют, мне нравится обустраивать мой дом. Не могу сказать, что у меня к этому особый талант, некоторые мои подруги буквально из ничего могут создать интерьерный шедевр, я этим не очень могу похвастаться, мне нужно приложить много усилий. Можно назвать комплексом провинциала то, что, переехав в Москву, я стараюсь снимать жилье в центре, хоть за эти деньги можно было найти вариант намного лучше, но подальше. Это все потому, что в родном городе я жила в спальном районе на окраине. Мне нравится гулять и разглядывать интересные старинные дома. Мне нравится старая Москва. — То есть вы не экономны? — И да, и нет. Я ответственна, не бывает ситуации, что в день оплаты квартиры у меня нет денег, потому что накануне я их растратила, не подумав о моей аренде. Но при этом я совершаю стихийные, незапланированные покупки, поддавшись эмоциям. Поэтому не всегда понимаю, куда ушли деньги. (Смеется.) Видимо, я еще не до конца сформировала финансовые отношения с собой. — Вы, наверное, хорошая хозяйка. Украинские женщины, как правило, прекрасно готовят. — Да, это так. Недавно разговаривала с кем-­­то из знакомых и спросила, есть ли здесь такие поминки, когда в родительскую субботу все едут на кладбище с обедом. Столы с едой собирают огромные, как на свадьбу, все едят, поминают, потом идут к другим могилам, другим родственникам. Оказалось, здесь так не принято. Если мама приезжает ко мне в гости, то всегда с огромными пакетами с едой. Раньше и моих соседей по общежитию угощала. Действительно, украинские женщины отличные кулинарки. Надеюсь, я не исключение. Но у меня пока нет семьи и детей, которых нужно кормить, поэтому для себя я готовлю от случая к случаю. — А вы задумывались о семье, какой она будет? — Пока нет. Вроде я уже такая взрослая, двадцать шесть лет, но еще так мало сделано. Наверное, когда появятся семья и дети, придется на время успокоиться, я к этому еще не готова.