Гарет Пью: «Мода – это секс»

Каждая коллекция Гарета Пью – это погружение в мир фантазий, романтизма, а иногда даже ужасов. Будучи учеником самого Рика Оуэнса, в своих работах дизайнер всегда ставит воображение на первый план, пренебрегая всеми правилами интернет-маркетинга и модной индустрии. Нигилизм в отношении пропорций, материалов и здравого смысла в итоге сделали его одним из самых знаковых британских дизайнеров нашего поколения, чьи шоу – всегда одни из самых ожидаемых в рамках Лондонской недели моды. Мы встретились с дизайнером в обновленном Boutique №7, где уже можно купить вещи из его коллекций, и обсудили, как можно поменять реальность через моду. Как ваш первый день в Москве? Вы здесь впервые? Да, это мой первый раз! Наш отель находится рядом с Красной Площадью, поэтому мы пока успели только побродить по Кремлю и Оружейной палате. Вы вообще знакомы с русской модой и культурой? Я почти ничего не знаю о русской моде, но ваша культура меня очень вдохновляет. У меня есть тайная страсть ко всему, что делал Карл Фаберже. Мне кажется, что его работы во многом определяют то, как на Западе воспринимают Россию – как нечто тонкое и идеальное. Вы начали заниматься дизайном в 14 лет, в Национальном юношеском театре в Лондоне. За это время как-то поменялось ваше отношение к созданию одежды? Я начал работать там, потому что мне очень хотелось стать частью мира, который для меня на тот момент был загадкой. Это все-таки лучше, чем работать в баре или любом другом месте, куда можно устроиться, будучи студентом. Думаю, что причина, по которой я это делаю, все та же – мне просто нравится. Я люблю создавать образы, выстраивать диалог с разными сферами культуры, не только с модой. К тому же ненавижу работать под чьим то началом, а будучи дизайнером я сам создаю правила и сам их нарушаю. В целом, мне кажется, что мода дает свободу человеку, который любит создавать что-то руками. Как вы думаете, работа в театре как-то повлияла на ваше творчество? Такое ощущение, что своими коллекциями вы создаете какую-то абсолютно новую реальность. Все что я делаю – это фантазия. Для меня это главная составляющая моды. Например, когда ты надеваешь платье, ты знаешь, что оно не поменяет твою жизнь, но тем не менее оно способно заставить тебя чувствовать себя увереннее, а то и другим человеком, пускай и всего на один вечер. Вся суть театра и кино как раз в том, что люди хотят сбежать от реальности и стать частью чего-то прекрасного. То же самое и с модой. Когда ты покупаешь помаду Chanel, ты в первую очередь покупаешь ее не из-за того, что это лучшая помада, – ты покупаешь свою причастность к французской высокой моде, к роскоши. А какой ваш любимый фантазийный персонаж? Когда я был маленьким, я обожал ведьм и Анджелику Хьюстон, верховную ведьму! Она потрясная. Вообще, я люблю Золушку, что, конечно, странно слышать от такого человека, как я. Для меня вся эта история с Золушкой – воплощение концепции моды, в которой каждый хочет стать тем, кем он не является, и получить то, чего ему не хватает. Это очень красиво. То есть женщина, которая носит ваши вещи – это Золушка и ведьма одновременно? Я думаю, это любая, у которой хватит смелости и уверенности в себе. Продолжая разговор о моде и реальности: ваша последняя коллекция основана на костюмах, который вы сделали для французской оперы «Гелиогабал», которую ставят в Опера Гарнье. Насколько я знаю, сюжет построен на истории о юном императоре, который прямо-таки сошел с ума от своего стремления к власти. История внутри вашей коллекции как-то перекликается с сегодняшней реальностью? Да, конечно. Эта опера просто взорвала мне голову тем, что действие в ней происходит две тысячи лет назад, но при этом она так актуально звучит сегодня. Гелиогабал был самопровозглашенным сыном божества, и он просто тащился от себя. В конце концов это его и уничтожило. Эту историю можно рассказать и сейчас, потому что этот образ самодура проходит вообще через всю культуру. Особенно сегодня, когда у нас есть Дональд Трамп, например, она особенно свежа. Положение дел заставляет задуматься, почему все так. Думаю, что многие люди спрашивают себя, почему мы сейчас существуем в этой реальности. Я сам создаю правила и сам их нарушаю Вы совсем недавно вернулись со своими шоу обратно на Лондонскую неделю моды, а здесь вся эта ситуация с «Брекситом». Как вы думаете, это отразится на британской модной индустрии? Я, как и многие, против «Брексита». Но я думаю, что это никак не повлияет на индустрию. Здесь скорее проблема в том, какое послание и какой образ Великобритании он несет остальному миру. Ваши переживания по поводу всей этой ситуации как-то тоже отразились в весенней коллекции? Да, но я пытался показать, что нам нужно оставаться позитивными. Вещи очень круто поменяются, потому что люди ценят идеи и креативность, а не границы. Сейчас многие дизайнеры используют прямые политические цитаты, делают митинги на подиумах, и все это немного похоже на пиар. В ваших же коллекциях эта тема несколько завуалирована. Через какие элементы вы пытались донести эту разрушительную идею власти и обособленности? Да, иногда дизайнеры используют какие-то очень явные приемы, которые и правда больше смахивают на пиар, мы же попытались подать это немного более концептуально. Мы решили начать и закончить шоу одним и тем же луком, но тем не менее этот образ был разный в начале и в конце. Мы начали шоу с черными и золотыми образами, которые намекают на страсть к богатству. Потом эти дорогие зловещие образы сменяются очень светлыми и оптимистичными. В целом, это идея о том, как после шторма тучи рассеиваются, и появляется солнце, как рождение чего-то нового. Знаете, когда говоришь о политике, в голову приходит образ маятника. После Обамы всегда появляется какой-нибудь Трамп, а после него – кто-то по-хорошему противоположный. То же самое уже не раз случалось с модой, кстати: реакцией на 1960-е стал панк, а реакцией на панк стала неоромантика. Так всегда, поэтому не стоит отчаиваться. Gareth Pugh, весна/лето 2017 Лондонские субкультуры, тот же самый панк, как-то вдохновляли вас на работу? В Лондоне уже нет субкультур, как, в принципе, и везде. Для субкультур очень важно взаимодействовать физически, сейчас же люди общаются через Instagram. Сейчас ты можешь быть в Китае, Бразилии, неважно. С одной стороны, это здорово, потому что люди могут стать частью чего-то большего, чем они сами. Но та идея интимности, которая была между людьми в субкультуре, больше не существует, интернет убил всю романтику. Ну да, сейчас существует какая-то тотальная апроприация всего. Да, сейчас есть этот пресловутый «лук дня». Ага! Сегодня я, например, хочу быть эмо… Но ты можешь быть хиппи завтра! А кем вы были в юности, может, неоромантиком? Какую британскую музыку слушали? Вообще, не то чтобы. Я вырос на группах Blur и Oasis, но я всегда был в команде Oasis – и сейчас тоже. В студии я слушаю танцевальную музыку, потому что я с севера Англии, а там всегда существовала большая клубная субкультура. Сейчас мне нравится FKA Twiggs, у нее потрясающая музыка и идеи, которые представляют из себя нечто гораздо большее, чем просто желание продавать пластинки. Говоря о продажах и искусстве. Что вы думаете о концепции «see now, buy now»? Здорово, что у кого-то это работает, но мне кажется, это полностью высасывает душу из моды. Мода – это фантазия, иллюзия, даже соблазнение. Мода, как секс, а «see now, buy now» – это как дешевый хэнд-джоб. Если ты действительно что-то желаешь, ты подождешь. Высокая мода всегда был противоположностью ритейлу, в котором товары меняются каждые три недели. Быстрая мода не дает тебе времени обдумать, что ты делаешь. Для меня это особенно тяжело, потому что мы не создаем одежду, которую можно просто вот так снять с вешалки и носить, мы создаем новый мир, и это совсем не вписывается в этот концепт «кликанья». В общем, мне кажется, что это скука. Мода – это адская работа Интернет в целом как-то повлиял на вашу работу как дизайнера? Помимо того, что вас раздражает «кликанье». Я очень упертый в своем нежелании признавать социальные сети. Мне становится страшно, когда я слышу, как какой-нибудь дизайнер переживает о том, как его вещи будут выглядеть в Instagram. Страшно, что социальные платформы так влияют на идеи людей. Я все-таки немного олдскул, я даже в Instagram зарегистрировался относительно недавно. Мода для меня – это мир, который не вписывается в инстаграмную реальность. Ладно, хватит о политике и ритейле, а то мы впадаем в депрессию. Лучше поделитесь своими планами на будущее? Ждать от вас костюмы для русского балета? Я мечтаю об этом, это была бы феерия! Надеюсь, что буду продолжать сотрудничать с театрами, потому что, пожалуй, только в этой сфере креативность все еще ценится. Ну и напоследок, какой совет вы можете дать тем, кто хочет работать в моде? Я думаю, что очень важно решить, по каким причинам ты собираешься это делать. Очень важно любить то, что ты делаешь, но нужно понимать, что это очень тяжело. Сейчас много молодых людей, которые хотят работать в моде из-за того, что им кажется, что это престижно и роскошно. Ничего подобного, ребята, это адская работа.