Интервью Семена Слепакова для «Редакции»: полная версия

Ведущие интервью: Алексей Пивоваров Главный гость: Семен Слепаков Как тебе кажется, можно снять в России сейчас веселую комедию про президента? Можно. Не подобострастную, не лизоблюдскую, а веселую, острую. Ну, я тебе так скажу, это путь довольно сложный, на котором тебе очень сильно ****** [вынесут] мозг. Даже если ты и прорвешься, но те, кто будут принимать этот материал, это будет для канала такой челлендж и серьезная политическая задача. Ну ТНТ вообще вне политики. Есть же эти сериалы. Они как должны выглядеть? Например, в Америке есть сериал про вице-президента, где играет [Джулия] Дрейфус. Вон там куча сезонов. Так и называется «Вице», да. Да, ну эта баба, она абсолютно пришибленная. И как бы они все там вокруг тоже абсолютно пришибленные, и там такое торжество идиотизма происходит. Или есть сериал «Грань», ты не видел? Если ты не видел сериал «Грань», ты обязательно должен его посмотреть. Это гениальный сериал. Всего 10 серий, его не продлили дальше. Там про всю мировую общественность, они там все решают: бомбить, не бомбить? Знаешь, как этот [Стэнли] Кубрика фильма «Как я перестал волноваться и полюбил атомную бомбу». Да-да-да. Ну вот в таком духе. И как бы, если это делать, то возникает вопрос: «Про президента. Про какого президента? Про конкретно Владимира Владимировича Путина?» Ну, похожего, как в «Карточном домике». «Похожего на» — мне кажется, как-то в России не работает такая тема. Ну, президент, который похож на президента, но ненастоящий президент. Просто в Америке постоянно во всех фильмах всегда были какие-то президенты: то черный, то белый, то один, то другой. То есть у них для всего мира, во-первых, это работает. Потому что весь мир понимает, что это президент Америки. Ну и в Америке как-то к этому привыкли. А у нас, если сейчас, не знаю, президентом будет кто-то… Хотя, ты знаешь, я не знаю. Это надо думать. Вот на такую идею невозможно ответить. То есть на это невозможно сказать: можно или нельзя. Подобострастно — конечно, не будет смешно. Не ну, может быть смешно как, например, скетчи Comedy Club, где всегда приходит Дима Грачев, который умнее всех, а все вокруг как бы полные идиоты. Это в формате скетча работает. Это не будет работать в формате даже 24 мин. Потому что невозможно 24 минуты всем говорить, что они идиоты. А сатиру нельзя. Я не знаю. Я не знаю, можно ли. Как не знаешь? Ну конечно ты знаешь, что нельзя. Как тебе это объяснить? Каждый раз, когда ты что-то делаешь, это всегда получается немного по-разному. То есть если поставить вопрос так: «Может ли получиться, что ты что-то напишешь, и тебе скажут, что это нельзя?» — да, может такое получиться. Причем не факт, что тебе это скажут даже какие-то люди, которые реально могут что-то запрещать, я не знаю, из администрации президента. Это могут сказать даже на локальном уровне, на уровне канала: «Послушай, мы даже просто не хотим с этим связываться. Мы не хотим ничего слушать, ничего пробивать, слушать противоречивые реакции не хотим. Мы даже не хотим, если ты прав, чтобы возникла вокруг этого дискуссия. Вот нам это не надо». Может такое быть. Александр Васильевич [Масляков] говорил офигительную фразу (мы ею, конечно, не пользуемся): «Шутить можно в КВН над всеми как угодно, лишь бы это не было обидно». Он нам то же самое говорил, да. Вот это очень прикольно. Это мне понравилось. Не в том плане, что я этим теперь хочу руководствоваться, но это очень похоже на стратегию. Но если это сатира, она не может не быть обидной для кого-то. Кто-то по-любому обидится. Ну как строить концепцию сатирического шоу, программы, чтобы никто не обиделся. Ну бывает, наверное, такая сатира, которая и смех, и обида что ли, но все-таки смех доминирует над обидой. А бывает такая сатира, от которой ты просто, стоишь как, ну вообще… Обоссанный. Обоссанный, да, мудак мудаком. Условно такой английский жесткий юмор. Вот после такой сатиры сложновато. Но я тебе еще раз говорю, ты из меня не пытайся, пожалуйста, вытащить клешнями то, что я и так тебе готов сказать. Я и сам это хорошо знаю. Знаешь, как на политическом телеке это называется? Это называется «старик, нет такой темы». Ты приходишь, говоришь: «Как нет темы? Вот…» Вот мне на канале ТНТ мои друзья ни разу те, с кем я работаю, не говорили: «Старик, нет такой темы». Повезло тебе. Всегда мы на любые темы можем что-то придумывать, а дальше уж… Я тебе просто так скажу, я бы не стал сейчас писать. Если ты отталкиваешься от такой идеи, что у нас Северная Корея здесь, и ни встать, ни пукнуть нельзя, то конечно можно каждый раз говорить, что это прорыв. Но на самом деле у нас не Северная Корея. У нас много такого есть. Что можно сказать, если была вот эта линия с Путиным, когда на экран писали вопросы. Да, когда все попадали настоящие вопросы на экран. Ну почему попадали? Мне кажется, они решили — пусть пишут. Ты веришь в то, что это действительно какой-то страшный… Нет-нет, я думаю, что как раз было принято решение вот здесь не цензурировать, пусть попадают вопросы. Они и писали, и вся страна смотрела, и все это читали. То есть все все понимают. Вот это ключевая фраза. Там тоже все все понимают. Нет такого, что все ходят в розовых очках. То есть проблемы определенные есть, об этих проблемах говорят. Давай поговорим про тех, кто не связан с телеком и может шутить по-другому. Вот Поперечный. Ты смотришь Поперечного? Не очень много, но смотрю. Можно я тебе покажу еще один небольшой фрагмент его концерта. Просто интересно, что ты про это скажешь. Можно ли представить, что ты, например, на концерте так пошутишь, подобным образом. Это подтверждает твою мысль, что в России можно такое говорить со сцены. Но с другой стороны, почему Поперечному можно, а Comedy Club нельзя? И Семену Слепакову нельзя. Я тебе, во-первых, хочу сказать, что, при всем уважении к Дане, это не шутка была сейчас. Ты сказал: «Я покажу тебе шутку». Но это был его стенд-ап. Я понимаю, но то, что он говорит. Он сказал очевидную вещь о том, что фальсифицируются результаты выборов, но никакой шутки в этом нет. Есть проблема в том, что это просто смелое высказывание. А чего зал ржет? Я не знаю, почему ржет зал. От смелости и радости того, что кто-то говорит на эту тему. Объясни мне, а в чем тут шутка? Ну он говорит: «Ну приходит Путин и смотрит, наблюдайте-наблюдайте», — и как бы бросает эти… И подбрасывает бюллетени. Ну да. Ну в этом нет шутки. Мне кажется, люди смеются от того, что вдруг почувствовали, как говорит Дудь, трушность. Ну понятно, он говорит на такие темы, на которые не говорят по телевидению. Он выступает, да. А вопрос-то в чем? Вопрос в том, что он может потому, что его не показывают по телеку, и ему можно в связи с этим? В том числе потому, что его не показывают по телеку. Но опять-таки я не знаю в каком ключе, что-то такое по телеку, наверное, могло быть. В зависимости от того, как это преподать. Ты еще сказал, почему я себе что-то не могу позволить, но я себе довольно много позволяю в YouTube, честно говоря. Да, это правда. Мы про это поговорим. Так что, это личное дело каждого. У телевизора есть определенные рамки. Это правда, чего отрицать. Можно сказать, что у каждого из каналов существуют свои объяснения, почему там это не может быть. На первом, втором, НТВ это, наверное, идеология. ТНТ существует вообще вне политики. То есть все шутки, которые где-то начинают быть острой политической сатирой, ТНТ говорят: «Ребят, типа, стоп. Мы не хотим туда, мы развлекательное телевидение». Только что в Comedy был отличный скетч «Путин в аптеке» с тем же Грачевым. Очень смешной. Вот Путин в исполнении Грачева — это как бы уже такой тоже мем общепринятый, и это да. Но в принципе становиться таким мощным политическим рупором на ТНТ ты не можешь. Ты не можешь говорить постоянно вот об этом, о коррупции, о том, о сем. Условно говоря, делать из ТНТ юмористический «Дождь» тебе никто не даст. Понимаешь. А СТС, там вообще мир в розовых очках, и все эти пони, какающие радугой, да. Там вообще розовые пони, какающие радугой. Есть такое выражение, да. Желтые, желтые. Там желтые, да. Нет, теперь там желтые «светлаковы», какающие радугой, и «незлобины». Но, короче, там вообще не площадка. Получается, что площадка идеальная — YouTube. Ну, YouTube пока вроде не закрыли. А ты никогда не опасался, что из-за того, что ты выкладываешь в YouTube, у тебя могут быть проблемы с тем же ТНТ? Вот как у Шаца. Вышел человек на митинг, потом выгнали его с СТС. Ну ты знаешь, опять же скажу, у каждого человека свои способы выражать свое беспокойство или свое несогласие с чем-то. И ходить вот по этой грани или, я не знаю, заниматься тем, например, чем занимается Шац или тем, чем занимаюсь я. Они на это смотрят и что-то, видимо, себе думают. Что они думают, я не знаю. Но это для меня не является причиной не делать, то, что я делаю. Ты согласен вот с этим тезисом, что был сначала некий КВН, такой для искренних юморных бессребреников-студентов, потом на его основе возник «черный» КВН, который стал эту историю монетизировать за счет того, что это не показывали, и появился мат. Потом из-за этого возник рынок, который уже полностью оседлал Comedy Club. И так все это и пришло. Это все неправда. Не было такого никогда. Чего именно не было? «Черный КВН» — это звучит как будто бы было такое явление, а такого явления не было. Было, знаешь, что? Когда мы только приехали в Сочи первый раз, в 1999 или 1998 году, там был ночной клуб, и там выступали… В «Жемчужине». В «Жемчужине». И там выступали каждый день какие-то команды. Там каждый день было развлекательное: день женского юмора; день команды, которая не вошла по каким-то причинам в какой-то концерт; день команды высшей лиги. И был день черного юмора. День черного юмора — это вот был тот отвяз. То есть выходили все, Галыгин выходит, условно «Уральские пельмени» и с матом шутили, да. Это возникло отчего? От того, что, когда вы все веселые креативные остроумные, вы придумываете энное количество сценариев. У вас все равно там придумалось несколько каких-то шуток жестких. Они случайно придумываются. Их же тоже хочется где-то прочитать, а прочитать их негде. Ну и выходили и читали там. Потом, когда уже начали, все знали, что через год будет опять клуб черного юмора, могли, может, даже сесть и пописать такое специально. Но именно такого явления [как «черный КВН»], его не было. Comedy Club появился скорее не на фоне этого черного юмора. Он просто появился на фоне того, что к нам начала интегрироваться западная культура. Потому что, когда мы все играли в КВН, в принципе не было YouTube. Да я помню, мы этих Монти Пайтон смотрели в 1999-2000 году на каких-то видеокассетах, и я думал: «Вот, класс — что-то свеженькое привезли». В юморе Монти Пайтон — это как Битлз в музыке. Абсолютно адекватное сравнение. А там начало просачиваться, кто-то поехал в Америку, посмотрел. Там, типа, все шутят, что «жопа твоей мамочки такая большая» и так далее. И там можно говорить с матом, можно говорить без мата. И оттуда родилась вот эта идея свободы. Потому что КВН жестко форматировали: с Александром Васильевичем, с ребятами-редакторами, с этой логикой, что нельзя никого обидеть. Там иногда разрешали сказать какую-то жесткую вещь, например, команде Питера в какой-то момент позволялось сказать какую-нибудь острую смешную шутку и с каким-нибудь даже каламбуром пошлым. Или вот Галустян. «А нас рать» — была эта шутка: «Нас орда», «А нас рать», — типа, насрать. Известная была шутка. Там много было вот таких шуток с околоматом, но всегда надо было это сделать таким очень красивым намеком. И чтобы понравилось Александру Васильевичу. Ну не даже, чтоб понравилось Александру Васильевичу, чтобы это было тонко, понимаешь? Вот у меня был стэм «Молодец! Дец как мало». «Сколько папа зарабатывает?» — «Ма-ла-дец! Дец как мало!». То есть типа шутка про ****** [пипец], но упакована в красивый каламбур. И не каждому такое могли доверить сказать, потому что некоторые команды просто в силу своей недостаточной… Таланта? Не таланта. Они не могут такое влияние на зал оказывать, и от них это просто прозвучит пошло. А Comedy Club просто взял все это на вооружение. И был такой спрос еще в обществе. Они же на что смотрели? Они выходили, говорили это в клубе каком-то, и люди кайфовали от этого. И, собственно говоря, ты пока не попробуешь, ты не поймешь. Они пробовали и дальше уже пошли этой дорогой. А ты согласен с тем, что — это сказал тот же Поперечный в интервью, кстати, Дудю — Comedy сделал большое дело, но в результате он заработал слишком много денег. Им, в общем, уже ничего не нужно, потому что они уже богатые ребята, взрослые, и поэтому они перестали рожать что-то новое, что они стали такими же как КВН в свое время? Знаешь, на YouTube в этом году вывесили десять роликов, которые собрали наибольшее количество просмотров. Два из этих роликов: на первом месте был Харламов с Батрудиновым [резиденты Comedy Club], какой-то номер с 23 млн просмотров. А другой, по-моему, Демис и Скороход [резиденты Comedy Club] там с 15 или 17 млн. Третий был «Домашний арест». Первую серию мы выкидывали на YouTube. Ну это я немножко там *********** [повыделывался] сейчас. Но… Сколько у нее просмотров? Сейчас уже 15,5 млн, по-моему. И это при том, что Comedy Club практически не выкладывает свои ролики на YouTube. При том, что выложили не самые смешные номера туда. То есть в этом году были и более смешные номера. Я понимаю, что имеет в виду Даня, но у ребят очень много смешных номеров по-прежнему. И они реально крутые артисты. Например, те ребята, о которых я сейчас говорю, или трио Соболев, Смирнов, Иванов. Они очень крутые артисты, у них куча было бы просмотров. Просто они сейчас не работают на молодую аудиторию так сильно, как они работали десять лет назад. Ну это же логично, потому что их аудитория с ними вместе выросла, они сами выросли. Для молодой аудитории есть Даня Поперечный. Это круто. Я, короче, знаешь, никогда не хочу в эту впадать какую-то волну соперничества. Типа: «А сейчас мы соревнуемся, кто круче: интернет или Comedy Club». Да никто не круче, ребята, успокойтесь. Хотите, чтобы вас называли «хозяевами интернета»? Вы «хозяева интернета», окей. Все. Знаешь, я не так это услышал. Не то что, там, кто смешнее, не смешнее. Никто не спорит, что в Comedy полно крутых шуток. А что вот как в КВНе все было регламентировано, и условно Александр Васильевич, хотя лично Александр Васильевич, определяли степень бритости подмышек и так далее, это из тебя цитата, кстати. Так и в Comedy сейчас же. Вот есть Comedy Баттл, да, и там претензия того же Поперечного в том, что, условно, почему Мартиросян, Светлаков и Белый определяют, что смешно, а что не смешно. Там и я между прочим определял все эти годы. Да, да, ты тоже. И, в общем, в этом смысле превратилось в КВН. Что они определяют, кому пройти дальше из молодых талантливых, а кому нет. Ну это не может быть претензией. Это как претензия, почему в футбол играют 11 человек в команде, а не 26. Потому что, тем же тоже хочется поиграть, которые с ними вместе приехали на чемпионат мира, что за говно вообще. Это не может быть претензией. Это формат программы. Формат программы, в которой эти комики, они сами знают, на что они идут. Они могут не идти в эту программу. Они могут идти так же точно как Даня выступать со стенд-апом. У нас есть стенд-ап клуб в Москве. Они могут приходить туда. Это не является единственным, слава богу, способом сейчас чего-то добиться. Нет, я их претензии к Comedy Club понимаю прекрасно. Да. И где-то иногда снижается качество юмора, и где-то хромает эта смелость, откровенность. Да, они могут пошутить намного смешнее, чем многие молодые новые ребята сейчас шутят, но они не будут шутить на эти острые темы. Они бы могли на эти острые темы пошутить так, что все бы вздрогнули. Ух, я бы мог, если бы я был. Нет, ну я тебе честно говорю, по их юмористическим навыкам, это же не они одни, там сидит команда. Это же не Харламов придумывает только лишь все эти номера. Там сидят авторы, я знаю этих авторов. Это реально очень крутые ребята, очень опытные. И они могли бы, конечно, это придумать, но в силу определенных причин, в частности, о которых я говорил, формата канала ТНТ, они этого не делают. И нельзя сказать, что они из-за этого не переживают. Они тоже из-за этого переживают, они тоже хотят что-нибудь такое как бы сделать. А есть такое, да, внутри Comedy, когда автор приходит говорит: «Дайте я пошучу, я такую хорошую шутку придумал»? Нет, ну они тоже сами понимают, что можно, что нельзя. Но это не значит, что они не хотят делать то, что нельзя. Хотят? Конечно, хотят. Слушай, кто не хочет делать то, что нельзя? Давай поговорим про твои сольные номера. Вот, по-моему, самый большой по количеству просмотров, 37 млн, это разговор мужа с женой. Ты понимаешь, что ты там за струны задел, почему он столько собрал, именно этот монолог? Как это правильно сказать, скетч, номер? Песня можно назвать. Она же песня. Ну, не знаю, наверное, мужья разговаривают с женами. А те, кто еще не стали мужьями и женами, готовятся к этим разговорам. Видимо, поэтому это большое количество людей заинтересовало. Ну она смешная. Знаешь, это очень все просто, как у Булгакова в «Мастер и Маргарите»: «Хорошее люблю, плохое — нет». Типа, вот так же и люди. Ну, смешно — значит заходят, не смешно — не заходят или меньше заходят. А вот «женщина в лексусе» — это же сексизм? Ну это откровенный сексизм. Покажи это любому человеку в Америке, тебе объяснят. Извини меня, а можно поспорить как-то с тобой или тебя уже невозможно переубедить? Нет, меня можно переубедить. Я же на НТВ работал. Ты слышал первую часть? В первой части сексизм «насосала». Он едет, мужик, и думает: «Насосала». Да. А во второй части что он поет? «Что, возможно, что она сама заработала на машину. Но мысль об этом во мне окончательно уничтожает мужчину. И мне легче гораздо думать, что чудесным способом, которым я, к сожалению, не владею», — то есть это не сексизм, а смех над сексистом в итоге. Ну, многие считывают это как сексизм. Ирина Шихман, например. Ирина Шихман может делать все, что она захочет. Она свободный человек. И я не могу ей это запретить. Ты меня спрашиваешь — я тебе отвечаю. А дальше делайте какие угодно выводы. Мне не впадлу признаться, что где-то есть сексизм. У меня в песнях дофига сексизма. Дофига. Но конкретно в этой песне его нет. А где есть? Ну, в каких-нибудь других, наверное, есть. Какое-нибудь «Залепи свое дуло» — это что, не сексизм что ли? Или, я не знаю, «жопа растет». Да во всех, просто есть определенная разница между добрым и злым сексизмом. А вот у тебя еще есть песня, как тебе приснилась Джессика Альба, и ты говоришь… Это не песня, это стих у меня был. «В России ничего не будет, если ущипнуть за жопу», что-то такое, да? Ну да, там, типа в РФ, да. Тебе не кажется, что как раз в России очень хорошо реагирует аудитория на шутки, которые уже непроходные на Западе именно потому, что аудитория понимает, что они уже такие, на грани или даже за гранью? У нас люди к этому ко всему проще относятся. У нас все-таки, во-первых, если шутка смешная, ты просто начинаешь смеяться, и ты не понимаешь, почему ты смеешься в этот момент. Тебе просто смешно и все. Либо, если шутка не смешная, ты в первый момент просто не смеешься, а потом к тебе уже приходит понимание, что ты не смеешься, потому что это пошло, потому что это грязно, потому что это обидно, допустим, тебе или тебе обидно за свою маму в этот момент, ну, за кого-то. Нехорошо тебе как-то внутри становится. Поэтому, когда люди вот так смеются, можно, конечно, говорить: «Да они все ржут, потому что они быдло». И бывает и такая аудитория, как это, более такая прибыдленная, но в принципе смеются потому, что смешно, и потому, что это в жизни есть. То есть подметили то, что действительно на самом деле существует. Есть у нас в стране сексизм? Безусловно есть в какой-то форме. Но и любят у нас тоже женщин. Конечно, тяжеловато женщинам у нас приходится, но их любят. Но я, с другой стороны, не считаю, что то, куда сейчас движется Запад в этом плане, это правильный путь. Потому что они уже чего-то совсем какие-то тугие стали. Ты имеешь в виду вот #MeToo вот это вот все, да? #MeToo в меньшей степени, там надо разбираться. А вот именно то, что женщины и мужчины пытаются друг с дружкой уравняться, но не в том плане, чтобы иметь равные права, а в том плане, что как бы нет разницы между мужчиной и женщиной. Это неправда. Они могут иметь равные права, но разница между мужчиной и женщиной есть, была. Это так не мы придумали, мы это не можем изменить. А у нас страна намного более свободная. Вот еще в чем прикол. Ты знаешь, я недавно пытался писать сериал про Ленина… Про Ленина? Был у меня такой порыв, да. Ниче не написал. Комедийный? Нет. Но я зато узнал много интересного. И оказывается, когда Инесса Арманд приехала в Россию, она как раз боролась за права женщин. И там вот вместе с революцией к нам, я так понимаю, в страну пришла большая свобода. Свобода женщин, в том числе была свобода большая сексуальных отношений. Короткий период, да. Было такое. Да. И так далее. И вообще женщины у нас намного были свободнее еще с тех времен, чем женщины в штатах тех же самых. Вот это интересно и, возможно, даже смешно. Но им давали гораздо больше каких-то ответственных должностей, всяких позиций. Им всем разрешали работать и так далее. Тогда как в штатах многие были религиозные штаты, какие-то такие запреты, сякие запреты. И то, что они сейчас пытаются у себя сделать, в России на самом деле было сделано очень давно. Это смешно звучит, но мы тут оказались впереди Запада. Ненадолго. Ну, нет, я имею в виду по… Ты имеешь в виду после революции? Да, но вообще. Даже сейчас и, там, 50 лет назад. Это всегда. Женщины у нас себя более свободно чувствовали. Абсолютно на равных с мужчинами. То есть не было как бы вот такого унижения, принижения и так далее. А есть темы, на которые ты не будешь шутить априори? Тоже такой вопрос. Ни одного интервью без него не обходится. Ты знаешь, бывают разные контексты и разные ситуации. И пошутить можно над чем угодно, на самом деле. Всегда привожу в пример массу шуток про Холокост. Ну обычно еще отвечают на этот вопрос, вот есть же знаменитый фильм «Жизнь прекрасна» Роберто Бениньи. Ну, «Жизнь прекрасна», он очень грустный на самом деле. Там юмор тоже есть, да… Но по жанру комедия. Не комедия, конечно. Совсем не комедия. Там просто есть смешные моменты, это драма на самом деле, а не комедия. В этом комедии никакой нет. То есть, как я считаю, это не комедия по жанру. Скорее, там приемами комедии сделана драма. Ну, неважно. А скажи, а этот твой ответ прекрасный Шнуру на песню «Не хочу быть москвичом, вся культура в Питере», да, и твой ответ. А он, я правильно понимаю, что есть вообще такой хороший запрос на шутки над Москвой? Сатиру над Москвой, потому что Москва вообще не Россия. Запрос? Да, со стороны российской аудитории. Которую Шнур, например, эксплуатирует. Люди всегда любят поржать над Москвой, это правда. Ты это чувствуешь, когда выступаешь не в Москве? Да, обязательно. Чувствую. Говоришь людям, что, вы так хорошо реагируете, не то что в Москве. Все такие ура. Хотя в Москве, на самом деле, тоже хорошо реагируют. В Москве много приезжих, как известно. Ну да, но, слушай, я же сам приехал. Сейчас в меньшей степени, конечно, но раньше сильно шутили, что Москва зажравшаяся. Сейчас в меньшей степени. То ли уже слишком много шуток было по этому поводу. То ли как-то все действительно немножко приравнивается. Все перестают эту зажратость так активно демонстрировать сейчас. Вот известна история про Галустяна, который согласовывал, как он сам рассказал, свой номер с Кадыровым про Кадырова. А ты свою песню про Кадырова и Чемпионат мира с кем-нибудь согласовывал? Нет, не согласовывал. Ты не опасался ничего, когда ее писал, выкладывал? Да нет, я просто же сам с Кавказа, и у меня какое-то есть внутреннее ощущение, что может быть обидно, а что нет. Просто мое внутреннее ощущение, что может обидеть, а что нет. Я обидеть, конечно, его совершенно бы не хотел. В силу абсолютно разных причин. В том числе и той, что, когда ты что-то пишешь смешное, ты хочешь, чтобы над этим смеялись, а не вызывать там какой-то негатив вокруг этого. А был негатив какой-то после этой песни? Нет. Вообще не было. И от чеченцев ничего такого не было? Нет. Там было одно заявление, вот, но после этого Рамзан Ахматович сам… Написал стихи и предложил тебе спеть. Да, предложил мне спеть, предложил мне приехать в Чечню и как бы напряжение это снялось. Я пока не доехал, но я приеду, конечно. Как я домой поеду в Пятигорск, так и заеду. Споешь? Споешь твою песню на стихи? Что он попросит, то и спою. Может, он захочет группу Metallica. А вот еще одна твоя песня, которая записана для, не знаю, она для Comedy писалась или нет, про «Как же так, в стране все есть, а народу нехер есть», да? Для Comedy, да. Для Comedy. Она в эфир не попала? По-моему, нет. Почему? Тебе казалось, что можно, а она не прошла? Да, ее не поставили просто. По той же самой причине. Еще тогда был Роман Петренко, который сейчас вернулся. Это было уже совсем давно, 2010 год, наверное, или 2011. Он просто сказал, что: «Не хочу я вот в такой мрачняк, как бы, вгонять канал. Она, говорит, более мрачная, чем смешная, и уходит вот как раз в ту грань, когда мы не хотим». Ты согласен, что она более мрачная, чем смешная? Слушай, это так давно было, я не помню в том контексте, как это все было. Не знаю. А ты видел, да, на нее смонтировали клип, как будто ты ее поешь на сцене КВН и Путин сидит… Все еще подумали, что это правда было. Ко мне периодически подходят люди, говорят: «Ну тя, конечно, даешь». Я говорю: «Да это я не пел». А ты бы хотел ее спеть в зале, где сидит Путин? Слушай, зачем? Я не понимаю, зачем. Ну как. Ты написал хорошую песню, вот аудитория. Вопрос мог бы я ее спеть или нет — мог бы спеть. Хотел бы я ее спеть… Нет, вопрос: хотел бы? К какой я реакции должен стремиться? Ты знаешь, если бы была какая-то новая песня острая, может, интересен был бы мне этот момент, а ее уже тем более знают все. Спасибо тебе большое.