«В изоляции люди срываются, алкоголь все усугубляет»

Пандемия коронавируса показала не только системные проблемы со здравоохранением во всем мире, но и проблему домашнего насилия: во Франции во время карантина число таких правонарушений выросло на 30 процентов, в Великобритании — на 20. В России, несмотря на то, что полиция заявляет об уменьшении числа подобных случаев, на проблему обратили внимание в правительстве и призвали шесть ведомств разобраться с насилием в семьях. Ранее губернаторам поручили проработать вопрос о создании кризисных центров. Это произошло после того, как российские общественные организации, адвокаты и психологи написали обращение к правительству России и региональным органам власти с просьбой принять срочные меры для защиты жертв домашнего насилия в условиях пандемии. «Лента.ру» узнала у инициатора обращения и семейного психолога, почему это необходимо.

Адвокат, координатор «Центра защиты пострадавших от домашнего насилия», соавтор федерального закона «О профилактике семейно-бытового насилия» Мари Давтян

В изоляции люди срываются, алкоголь все усугубляет. На днях обратилась женщина, находящаяся в декрете. У нее годовалый ребенок. Ее муж потерял работу, залил горе алкоголем, стал бить жену. Угрожал, что если она выйдет из дома, он позвонит в полицию и заявит, что она нарушает карантин. Это классическая угроза агрессоров в эти дни: «Тебя задержат, посадят в тюрьму, а я у тебя ребенка отберу».

Женщина растерялась: как быть? Полицейские, которым она дозвонилась, приезжать на вызов отказались — все силы брошены на поддержание режима изоляции. Предложили ей самой приехать в отдел и написать заявление. Но у нее годовалый ребенок на руках, а до отдела полиции ехать с пересадкой.

Государственный шелтер [убежище] в Дубках закрылся на карантин. Из-за региональных нормативных актов кризисные центры обязаны закрываться. Кроме того, они не обеспечены всем необходимым, чтобы принимать людей в условиях эпидемии: масок нет, перчаток нет, нужного количества отдельных комнат, чтобы обеспечить всем женщинам карантин, тоже нет.

Вариантов, куда сбежать от побоев, остается немного: редкие работающие гостиницы, хостелы, общежития. Часть из них отозвались на призыв правозащитников и согласились принимать женщин, но и у них мало мест.

Благо пока есть возможность как-то устраивать этих женщин, но не все готовы привлекать полицию и судиться в этих условиях. Боятся, что их начнут дергать, процесс [помощи] требует личного участия: подпиши одно, подпиши другое. А если жертва вынуждена переехать в другой регион, это и вовсе исключено. С переездом тоже проблемы: многие междугородние автобусы отменены, с поездами нет ясности. Да и кто сейчас примет — родственники, друзья?

В целом женщины напуганы перспективой штрафов. Сначала власти объявили, что прохожих на улице не будут штрафовать, но потом стали задерживать. Агрессоры этим страхом пользуются. Мы объясняем, что жертвы вправе покидать дом для получения медицинской помощи, защиты своей жизни и здоровья.

Полиция и в обычное время не слишком оперативно реагирует на жалобы женщин по поводу агрессии мужчин, а сейчас и того хуже. И скорую не дозовешься — отправляют в травмпункт. Нам уже известны случаи, когда при звонке в скорую помощь в ситуации насилия получали отказ. Диспетчер объясняет, что необходимую помощь окажут в травмпункте, сделают рентген и прочее.

Сколько таких историй — невозможно сказать: в России не ведется подсчета случаев домашнего насилия. Мы с коллегами ориентируемся на данные французской статистики. За время карантина показатели выросли на 30 процентов.

Для нашей организации это предел. Если обращений будет еще больше, то мы захлебнемся. Поэтому и создали петицию. Мы предлагаем начать оказывать женщинам первичную помощь хотя бы на региональном уровне. Это меры, которые не требуют резкой смены правовых норм и принятия нового федерального закона. Сотрудникам полиции можно прямо сейчас разъяснить, что на такие вызовы надо непременно приезжать, что это тоже приоритет. Власти на местах могут договориться с гостиницами о приеме пострадавших, обеспечить существующие шелтеры необходимым санитарным оборудованием и материалами. Мы всегда готовы помочь консультациями.

Петицию подписали лучшие специалисты страны в этой области. Еще раньше мы обращались во все компетентные госструктуры, но нас никто не хочет слушать и принимать меры.

«Если вы заперты в одном пространстве, быть гибкими придется всем»

Семейный психолог Марина Травкова

«Лента.ру»: Почему в период карантина становится больше домашнего насилия?

Травкова: Если мужчина уже поднимал на женщину руку, то условия самоизоляции, безусловно, потворствуют такому поведению. Все остальное зависит от ресурсов, которые есть в семье.

В режиме карантина и самоизоляции есть три фактора, которые с высокой вероятностью приведут к эскалации насилия. Первый — общая тревожность и нестабильная обстановка. Плохие новости валятся на нас отовсюду, человек чувствует себя беспомощным, это тяжелое переживание, которое к тому же для мужчин гендерно неодобряемо, и тогда на смену чувству бессилия приходят злость и раздражение.

Второй — скученность в одном пространстве. Чем сложнее жизненные условия, тем больше раздражения из-за нарушения личных границ.

Третий — «двойной контракт» для женщин. Если раньше дети уходили в школу, и у матери был час-другой свободный, или она шла на работу, где переставала на какое-то время быть только матерью, то теперь все смешалось, все наложилось. Многих спасал аутсорсинг — химчистка, доставка еды, клининг на дому. Теперь возвращаемся к двойной-тройной женской роли: и кормить всю семью, и убирать, и следить за учебой детей онлайн, и придумывать им досуг в четырех стенах. У многих при этом продолжается работа в удаленном режиме. Женщины устают и выгорают, отсюда раздражительность.

И самое главное — сама изоляция. Чем меньше внешний мир знает о том, что творится в той или иной семье, группе, сообществе, тем выше внутри нее риск насилия. Изоляция создает именно такую ситуацию, к сожалению. Насилие идет рука об руку с безнаказанностью. В нашей стране и так довольно нелегко было остановить домашнего боксера, а теперь он может поднять руку на жену, но она никуда не выйдет, никто не увидит синяков, ни о чем не узнает.

Как решить вопрос с разделением труда, если муж не хочет включаться?

Если муж не хочет включаться, а у вас нет рычагов влияния на него, тут вряд ли можно что-то сделать. Будем исходить из хорошего, что большинство мужей не включаются не потому, что они отпетые негодяи, а, например, они верят в такое справедливое гендерное разделение: женщина отвечает за дом и быт, мужчина — за заработок.

Но у нас уже мало и все меньше семей, где работает только мужчина. А сейчас, после пандемии и кризиса, если мужчина теряет работу и не может найти новую, и при этом он не гибок, не готов изменить ролевое распределение (например, если зарплата в семье только у жены — значит, она ходит на работу, а он готовит и сидит с детьми), — то, с одной стороны, у нее нагрузка и недовольство, с другой — ему нечем поддерживать свою «мужскую линию». И тут в ход может пойти насилие — «чтоб знала свое место». Так что все зависит от многих факторов.

Вы можете попробовать рассказать партнеру, как вам тяжело. Прямо и конкретно очертить ему круг задач. Смириться с тем, что не все они и не сразу будут выполнены так, как вам хотелось бы. Например, мужчина может взять на себя детей, но при этом накормит их сладкой газировкой с шоколадом. Если мама — сторонник ЗОЖ, она может плюнуть и перестать делегировать мужу эту обязанность, а может снизить свои требования на один день, проявить терпение и пояснить, чем кормить. Мне претит мысль обучать взрослых мужчин быть нормальными вовлеченными партнерами и уметь делать вещи, которые взрослый человек с руками и ногами и так может освоить. Но если уж вы заперты в одном пространстве, и другого выхода нет, то быть гибкими придется всем.

Изоляция, вероятно, приведет к росту числа разводов, и этот рост даже уже начался. Именно потому, что пока люди находились в разных пространствах, они не слишком замечали углы и шероховатости. А когда они оказались вместе дома, кому-то стало очевидно, что говорить не о чем и помощи нет.

Еще в момент тревоги все мы немного регрессируем и хотим «на ручки». Часто именно от партнера в этот момент ждут утешения. А он сам в ужасе, возможно. Но мужчины часто «держат лицо» и вместо ужаса показывают безразличие или раздражение. Это ранит и разводит в разные стороны. Так что и тут отказ от стереотипов вроде «мужчины не ведут эмоциональных разговоров» только на пользу, как и в целом коммуникация и гибкость в смене ролей. Иначе окажется, что и работа онлайн, и дети, и готовка, и уборка — все на одном. Это путь к обидам, конфликтам и разводу.

Сколько времени наша психика способна выдержать изоляцию — в частности, в ситуации назревающего кризиса?

Психика наша способна выдерживать многое. Как говорил Виктор Эмиль Франкл, «любое "как", если мы знаем "зачем"». Люди иногда года два проводят под домашним арестом и выходят вполне сохранными. Но они знают, что наказаны, что изолированы, в то время как другим можно свободно жить. Сейчас мы все сидим в одной лодке, и — чего не было у наших предков — у нас есть интернет, мобильная и онлайн-связь, так что мы все равны и можем поддерживать друг друга. Финальный результат карантина для нашей психики зависит от очень многих факторов: по-разному перенесут карантин интроверты и экстраверты; те, кто вернется после него на работу, и те, кто потеряет работу; люди с долгами по ипотеке и без финансовых обязательств.

Что касается домашнего насилия, это другая история: в этой ситуации люди могут жить годами, даже десятилетиями. Даже когда карантина нет. И сломается ли тут кто-то и как быстро — тоже зависит от слишком большого количества факторов. Самый ключевой из них — надежда. Если у человека есть надежда, что плохое когда-нибудь кончится, он может продержаться долго. Если у него есть вера в помощь, которая однажды придет, — тоже.

Можно ли что-то сделать, чтобы предотвратить домашнее насилие во времена карантина?

Стараться снижать общий градус тревоги и напряжения, заботиться о себе, устраивать себе хотя бы маленькие островки заботы и отдыха. Обращаться на телефоны доверия и не делать ситуацию еще более закрытой, чем она может быть: общайтесь онлайн с людьми, не оставайтесь со своими бедами один на один. Сейчас много предложений о бесплатной психологической помощи, вебинары для выгоревших мам — ищите помощь, она непременно найдется, даже если выходить пока нельзя и некуда.

На сайте центра «Насилию.нет» есть памятки о том, как распознать различные виды насилия — сексуальное, экономическое, репродуктивное. Кроме того, женщина, находящаяся в ситуации абьюза, обычно и так чувствует, что она в опасности, или попросту знает, что боится партнера. Насилие зиждется на дисбалансе власти. Если женщине есть куда уйти, на что уйти, есть социальная поддержка, друзья, помощь — риск насилия снижается для нее автоматически. Обычно в ситуации насилия оказываются люди, зависимые от своих партнеров и не имеющие возможности из этой зависимости выйти.

Поэтому можно задать себе вопрос, как часто и в каких сферах жизни вы находитесь в полной зависимости от другого — партнера или члена семьи. Потому что домашнее насилие может проявлять и отец по отношению к взрослой дочери, и мать по отношению к малышу. Второй вопрос, много ли у вас друзей и есть ли сейчас возможность связываться с ними по телефону, по скайпу, насколько открыта граница общения с другими людьми, насколько вам доступно пожаловаться и позвать на помощь? Нет ли ощущения, что вы в ловушке в ваших отношениях, что все друзья и родные отстранены, общаться с ними неодобряемо и так далее?

Говоря о парах — насколько вы контролируете ваши отношения и важные решения, которые касаются жизни всей семьи? Можете ли принимать решения самостоятельно или блокировать решения вашего партнера? Если муж сказал «Будет вот так» — можете ли вы возразить? И услышит ли он ваши возражения, или ваш голос не играет никакой роли? Если нет — плохой предиктор.

Есть также кластер вопросов, касающихся секса. Многие оказались сейчас дома запертыми. В прессе была информация, что увеличились продажи презервативов. Вроде бы неплохо. Но, к сожалению, для кого-то это означает невозможность сказать партнеру «нет» в ответ на требование секса. Я бы предложила задать себе вопрос, насколько вы заинтересованы в сексуальной активности, занятиях сексом: вам много, мало, достаточно? Секс в вашей паре — обсуждаемая вещь, или только кто-то один его требует и получает? Как часто вам приходится заниматься сексом без желания, ради партнера, ради мира в семье, чтобы не разгорелась ссора? Если кто-то не хочет секса, более того, испытывает дискомфорт и боль и все равно вынужден им заниматься, чтобы не рассердить партнера, — это тоже признак абьюза.

Внушает ли вам партнер, что вы плохо выглядите, плохо готовите? Обесценивает ли ваши действия и вас, сообщая, что вы больше никому не нужны? Это тоже вариант «изолирования» — через убеждение человека, что никто другой не будет замечать его существования.

Наконец, соматика: как человек ест, спит, есть ли у него личное время, есть ли время на отдых? Есть ли возможность передать детей партнеру и полчасика отдохнуть? Нет ли навязчивых мыслей? Нет ли диких тревог и страхов, связанных с партнером? Нет ли с его стороны угроз бросить, уйти? Нет ли потери интереса к жизни, апатии, депрессии, бессонницы? Если что-то из этого есть — это не обязательно про абьюз, но надо бить тревогу и искать внешнюю профессиональную помощь.

Насколько опасной может стать ситуация, если муж начал пить?

Если вы в одном пространстве, муж начал пить и при этом становится агрессивным, то это насильственное поведение, надо искать помощь и уходить. К сожалению, в русской культуре алкоголь — мужской ответ многим бедам. Так у нас привыкли снимать напряжение, глушить ощущение бессилия и беспомощности, ведь это не вписывается в традиционную мужскую роль. Поэтому мужчины во время кризисов чаще, чем женщины, в группе риска в отношении алкоголя, депрессий и суицидов.

Вопрос в степени этой пагубной привычки. На каких-то этапах можно разговаривать, обсуждать, если вас готовы слушать. Если алкоголь используют как способ расслабления, бесполезно бороться с самим алкоголем, нужно бороться с тем, из-за чего к нему прибегают. Понять источник напряжения и как его снимать другими способами. Искать функциональный ответ на это напряжение, чтобы не появлялся нефункциональный. Имеет смысл поддерживать близкого человека, но не его привычку. Не подсовывать закуску, не подсовывать аспирин на следующий день. Займите позицию: я люблю тебя, но не люблю твою привычку, поэтому когда ты в обнимку со своей привычкой, я не хочу тебя поддерживать. Когда ты — это ты, я готова тебя выслушать, поддержать, вместе поискать способы решения.

Нелишне и невредно обратиться к профильному специалисту. Сейчас люди помогают друг другу довольно увлеченно. Наверняка можно найти психиатра, нарколога, который на расстоянии, по телефону может поговорить с вами детальнее о том, что делать.

Насколько негативно влияют на детей ссоры? Нужно ли сдерживаться и не вступать в конфликты ради них?

Ссоры негативно влияют на детей, когда дети их слышат и когда вовлекаются. Огромное количество исследований подтверждает, что это так. Чем ребенок младше, тем больше родители для него воплощают некую безопасность. Если родители в тревоге, в гневе и в страшном раздражении друг на друга, ребенку становится крайне неспокойно. Маленькие дети реагируют соматически: плаксивость, бессонница, энурез, навязчивые идеи. Дети постарше свое недовольство могут выражать попытками вмешиваться, защищать кого-то из родителей. Они могут пытаться мирить родителей, встревать между ними. Но это недетская роль — мирить двух взрослых. Ребенок при этом будто родитель своим родителям, так он теряет опору.

Все конфликты имеет смысл разбирать за закрытыми дверьми, без детей. Если нет возможности сделать так, чтобы дети не видели конфликтов, то следует сказать: не встревай, не твое дело, выйди в другую комнату, мама и папа сами разберутся. Не привлекать на вашу сторону против другого родителя, не делать из ребенка помощника, подружку, «жилетку для слез» — на это есть взрослые.

Что делать, если уйти невозможно — ты экономически зависима или некуда?

На этот вопрос у меня нет окончательного ответа. По большому счету, задавать его надо чиновникам, а не психологам. Сама хотела бы знать, где в нашей стране поддержка для женщин в декрете, без крыши над головой, почему за побои у нас административная ответственность и отчего полиция не приезжает сразу. Как бы то ни было, если вы в такой ситуации — ищите помощь! Она есть, пусть и слабо развита и оказывается силами энтузиастов.

Скажите себе: искать помощи не стыдно, и «совсем некуда» не бывает. Можно поискать в сети доступные в вашем регионе приюты, социальные убежища, шелтеры, хостелы — что угодно. Только не оставаться в одном пространстве с агрессором, в особенности если под угрозой жизнь ваша и детей. Уходить, стучаться во все врата, звонить на все телефоны поддержки...

На том же сайте «Насилию.нет» есть информация. В конце концов, есть сообщества в соцсетях, где женщины, пережившие подобное, помогают другим. Самое важное — не молчать. Стучаться, стучаться и стучаться, искать помощи до тех пор, пока кто-нибудь ее не окажет. И не отчаиваться, если в одном месте не помогли, продолжать искать и спасать себя. Остальное — дело техники. Вам подскажут про деньги и документы, про то, в какой момент лучше выскользнуть. Главное — сделайте первый шаг, не молчите!

Что хуже — оставаться в травмирующей ситуации или уйти в никуда с полной потерей материальной обеспеченности?

На этот вопрос не будет общего ответа, обстоятельства у каждой свои. К сожалению, это выбор из двух зол, ни одно из них не лучше другого, особенно если уходит не один человек, а, скажем, женщина с тремя детьми. Очевидно, что кроме «уйти» нужно решать еще кластер проблем — от «на что кормить» до «где ночевать». И в такой ситуации женщина долго будет оставаться там, где абьюз, но хотя бы крыша над головой. Тут опять хочется задать пару вопросов чиновникам. С другой стороны, и детям не так здорово бежать из дома, из привычной обстановки. Конечно, в идеальном мире помощь приходит в дом, а не вырывает ребенка в иное место. Но если речь идет об угрозе жизни и здоровью, вряд ли нужно думать об экономических резонах.

Длительное и хроническое насилие тоже разрушительно. Последствия травмы, которую наносит хронический, долгосрочный абьюз, могут преследовать всю жизнь. В психологии есть понятие «синдром избиваемой женщины». Он по большинству признаков похож на посттравматическое стрессовое расстройство. У многих живущих в постоянном стрессе из-за домашнего насилия — расстройства депрессивного спектра, суицидальные планы, кто-то в отчаянии однажды берется за нож и попадает в тюрьму.

Многие дети, прошедшие абьюз, вырастая, боятся отношений, потому что не хотят повторить опыт родителей, подвержены депрессии, имеют низкую толерантность к насилию на входе и высокую на выходе. То есть в отличие от людей, которые не росли в абьюзивных отношениях, люди, которые в них выросли, считают нормой чье-то абьюзивное поведение вначале, не различают упреждающих признаков, зато потом, внутри отношений, гораздо острее и быстрее реагируют на насилие.

Только со стороны легко сказать «уходи». Взвешивайте риски и ищите помощи, совета. Страх остаться на улице без куска хлеба — это один уровень угрозы, а страх, что дети после развода не поедут в Оксфорд, а пойдут учиться в региональный вуз, — другой уровень. Во втором случае нужно подумать, что дети, возможно, поедут в Оксфорд, но насколько руинированы они будут изнутри и насколько это отразится в будущем на них самих — вот что нужно положить на чашу весов, принимая решение.