Латинская Америка всегда манила путешественников необыкновенной природой и колоритной культурой. Рельефные горные пейзажи, живописное карибское побережье, опасные тернистые джунгли, красочные фестивали, города древнейших цивилизаций и протянувшиеся через многовековую историю традиции — все это уместилось на одном континенте. Журналист и писатель Игорь Ротарь решил изучить все особенности Латинской Америки и отправился в многомесячное путешествие, которое началось с Колумбии — родины Габриэля Гарсиа Маркеса, или Габо, как называли его соотечественники. Рассказ о его приключениях — в репортаже «Ленты.ру».
Первые неожиданности начались в аэропорту колумбийской столицы Боготы. Прилетевшие со мной в одном самолете американские колумбийцы отговаривали меня ехать в город на такси в ночное время — «Небезопасно!». И дело не только в том, что в Боготе якобы ночью рискованно — по их мнению, в колумбийской столице можно доверять далеко не каждому таксисту.
К счастью, до гостиницы я доехал без проблем, а уже на следующее утро пошел гулять по городу. Его центр очень похож на все колониальные латиноамериканские города: узкие улочки с черепичными крышами, бесчисленные костелы. Если уж быть совсем честным, то меня поразила не столько архитектура, сколько необычная (по моему предыдущему латиноамериканскому опыту) местная пища.
Здесь очень популярны асадэро (по-русски дословно «жаровня» или «шашлычная»), специализирующиеся в основном на шашлыках и другом жаренном на гриле мясе. Кроме того, колумбийцы неравнодушны и к куриному супу — почти такому же, как у нас.
Такая любовь к мясу объяснима. Богота расположена в Андах, на внушительной высоте над уровнем моря. Поэтому здесь почти круглый год льет дождь — погода очень напоминает московский октябрь. Ливни тут настолько заурядное явление, что во многих гостиницах даже зонтики напрокат дают бесплатно. Возможно, именно из-за нетипичных для экваториальной страны холодов пища в колумбийских Андах напоминает русскую. Еда мне нравилась, а вот холодная мрачная погода стала угнетающе действовать на психику очень скоро.
Тем не менее Габриэль остался в этом месте на несколько лет. Здесь он учился праву в государственном университете и опубликовал первые рассказы в газете El Espectador, а также принял участие в волнениях 1949 года. Увы, восстание было подавлено, и Маркес вернулся к родному карибскому берегу, а именно в город Картахена.
Я решил последовать примеру классика и тоже полетел в старинный населенный пункт, который сразу же удивил меня своей непохожестью на столицу. Так, если Богота напоминала мне горные районы Перу и Эквадора, то карибское побережье Колумбии было очень похоже на тропические районы Мексики, Никарагуа, Коста-Рики: та же расслабленность, долгая сиеста, ленивое покачивание в гамаках и вечерние посиделки на улице после того, как спадает жара.
Воздух в Картахене пахнет полусгнившими фруктами, вкусной едой, иногда даже мочой. Там было невыносимо влажно и жарко — настолько, что через несколько минут начинает пощипывать кожу. Именно поэтому днем город вымирает, и жизнь просыпается ближе к вечеру, после захода солнца: люди выставляют столы прямо у своих домов, играют в карты и домино, пьют пиво и нередко танцуют. Пища здесь совершенно не похожа на столичную: вместо жирных супов и шашлыков на побережье Карибского моря главенствуют фруктовые салаты и морепродукты.
В общем, все так сильно отличалось от Боготы, что я наконец понял значение распространенной в Колумбии шутки: «Единственное, что объединяет жителей разных регионов, — это национальная футбольная команда».
Картахена — один из наиболее старых городов на побережье, и его центр не уступает по достопримечательностям самым известным европейским городам. Больше всего здесь радуют глаз, пожалуй, даже не бесчисленные костелы, а увитые растениями колониальные особняки, на балконах которых стоят ряды горшков с ярчайшими тропическими цветами.
Очень интересны и граффити (по-испански «муралы», от слова «стена») Картахены. Этот вид искусства — без сомнения главная фишка всей Латинской Америки. Тем не менее если в Мехико все муралы преисполнены революционной романтикой, то в Картахене они аполитичны и лиричны: негритята, колибри и тот же Габо.
В целом колумбийцы очень дружелюбны, однако в старом городе, испорченном многочисленными туристами, надо быть готовым к легкому вымогательству. Местные попрошайки поражают своей изобретательностью; так, когда я сказал каким-то молодым людям, что я русский, они стали выкрикивать рэп во славу Путина, а когда я добавил, что живу в США, без смущения начали исполнять американский гимн. Как выяснилось позднее, это очень распространенные приемы среди местных «вымогателей».
Крайне осторожно нужно относиться и к уличным гидам. Например, однажды ко мне подошел приличного вида старичок с повязкой на глазу и предложил «бесплатный» — то есть платишь сколько хочешь — тур по городу. Купившись на почтенный возраст «карибского пирата», я предложил ему показать мне за пять долларов Старый город.
Он с радостью принял мое вознаграждение, однако через полчаса начал приглашать меня в «район красных фонарей» и уверять, что женщины там просто супер. «Можешь не брать, просто видео поснимаешь», — заверил меня колумбиец, и мое журналистское любопытство взяло верх.
Увы, вместо «квартала красных фонарей» он привез меня в какой-то скучный бордель. Правда, девушки действительно согласились давать интервью и сниматься на видео, но очень расстроились, когда узнали, что денег я оставлять не буду. Владелец заведения даже пытался выпросить у меня чаевыe, однако я отказал. Хозяин публичного дома спорить не стал, а вот старичок, когда мы вернулись в Старый город, начал требовать в три раза больше оговоренной платы. Еле от него отвязался.
Кстати, как выяснилось потом, для того, чтобы общаться с так называемыми жрицами любви, необязательно куда-то ехать — к вечеру ими заполнен весь Старый город. Судя по всему, местные не осуждают любовь за деньги, а тот же Маркес в молодости жил в борделе и ходил оттуда на работу в газету.
Сразу после прокола с гидом я наткнулся на группу туристов, идущих за экскурсоводом с зонтиком free tour. Решил рискнуть еще раз и спросил их по-английски: «Ребята, давно экскурсия идет?».
— Да только началась, присоединяйся! A ты сам откуда?— Я русский, но в США живу.— Та же фигня, мы русские из Лос-Анджелеса.
Сразу пожаловался землякам, что хотел посмотреть Старый город, а меня затащили в бордель. «Да ты что! A адресок есть? Здесь девки — просто огонь!» — воскликнули мои новые русскоговорящие знакомые.
Меня со страстью убеждали, что самый знаменитый мафиози Латинской Америки просто боролся за социальную справедливость: он отбирал деньги у богатых и отдавал их бедным. Забавно, что с таким же отношением к бандитам я сталкивался в Мексике, однако там все еще более запущенно: мексиканцы даже умудрились построить церковь в честь одного из наркобаронов и поместить туда иконку с его изображением! Наверное, такими симпатиями к «благородным разбойникам» частично объясняется и популярность коммунистических идей в Латинской Америке.
Кстати, как раз отчасти благодаря коммунистическим идеям следующим пунктом в моем маршруте оказалась деревенька Минка, окруженная непроходимыми джунглями. Еще десять лет назад в здешних лесах орудовали коммунистические повстанцы, а местные жители по сути были их заложниками. Мне было любопытно узнать подробности о тех событиях.Минка оказалась вполне туристическим местом с множеством отелей и ресторанов. Все потому, что после окончания гражданской войны здешние места очень полюбили бэкпекеры и любители экстремального отдыха.
Я снял бунгало у пожилой четы — Хосе и Марго. Старички были весьма любезны и доброжелательны, но когда я спросил их о гражданской войне, они как-то внутренне сжались.
«Во время гражданской войны Минка контролировалась партизанами. Не могу сказать, что они как-то зверствовали, с местными жителями они обращались вполне нормально, — рассказывает Хосе. — Правда, если они узнавали, что кто-то передавал информацию правительственным войскам, человека казнили без долгих разговоров. Мне также запомнился день, когда правительственные войска начали штурм Минки. Партизаны собрали всех жителей деревни на площади и заставили их лечь на землю. Не знаю даже, что они хотели, — то ли мы были их заложниками, то ли они, напротив, пытались нас спасти, так как армия стреляла по домам...».
На мой вопрос, кто был лучше — партизаны или правительство, Хосе отвечать категорически отказался. А вот сотрудник частного краеведческого музея в Минки Мануэль Балегеро рассказал мне другие подробности тех событий.
«Все началось с того, что в конце 80-х годов прошлого столетия крестьяне Минки вместо фруктов решили выращивать марихуану. Это принесло как деньги, так и проблемы: в 1988 партизаны-коммунисты захватили отделение полиции в Минке, а всех полицейских увезли с собой в горы. Через несколько дней они их отпустили, но объявили, что теперь горы Сьерра-Невады находятся под контролем партизан», — пояснил Мануэль.
Кроме того, по его словам, в 1991 году Минка перешла под контроль парамилетарес (силы самообороны). Это было очень хитрым изобретением властей: убивали людей, мол, не правительственные войска, а восставшие против коммунистов крестьяне. Обычным видом казни, практикуемой парамилетарес, было распиливание человека бензопилой.
Еще один интересный взгляд на гражданскую войну я услышал от 30-летней Анжелики, владелицы заповедников в джунглях, с которой я познакомился в поездке. Без тропинок по джунглям ходить я не рискую, поскольку точно заблужусь, а эта дама вызвалась меня провести. Перед походом не только сама взяла мачете, но и мне дала —« Мало ли что?! Лиану перерубить, от пумы отбиться».
Анжелика училась на антрополога в Канаде и прекрасно говорит по-английски, что здесь огромная редкость. На вопросы о политике она отвечала как-то уклончиво, но было ясно, что, по ее мнению, после окончания гражданской войны лучше в стране не стало. Так, например, во время войны Армия народа (ФAРК, или иначе — коммунистические повстанцы) контролировала кокаиновые плантации на Амазонке, а после войны эти плантации поделили между собой мексиканская, итальянская и ближневосточная мафии.
— Так что, ФAРК хороший был? — спросил ее я.— Нет, они дестабилизировали обстановку. Но, если честно, раньше я им сочувствовала, ведь мои родители были коммунистами.— Да вы же богатая! Кем работал ваш отец?— У него была своя электронная фирма. A что, богатый не может иметь сердце? Вот Габриэль Маркес тоже был богатым, но сочувствовал коммунистам!
Как утверждает моя новая знакомая, хоть ФАРК и прекратил свое существование, парамилитарес (негласно созданные правительством отряды самообороны, борющиеся с коммунистами, аналог нашего ЧВК) по-прежнему действуют в здешних горах и пытаются обкладывать данью население: «Моей маме они тоже угрожали, но она не заплатила, нашла помощь».
Вообще, как мне показалось из разговоров с колумбийским средним классом, ФAРК хвалить нельзя. Стандартный ответ, что они были «дестабилизирующей силой». Но как только заходит разговор об их противниках, включая власти, выясняется, что те были даже хуже.
К счастью, знаменита деревня не только коммунистическим прошлым, но и великолепной природой. Джунгли в окрестностях Минки — это настоящая мечта для человека, стремящегося спастись от цивилизации. Сразу же за деревней начинаются девственные леса. Здесь можно купаться в запрудах у бесчисленных водопадов, наблюдать за попугаями, колибри и другими экзотическими птицами и, наконец, просто гулять.
Если хочется забраться далеко, то придется взять мототакси (автомобилей здесь нет). Но, сказать по-честному, стиль езды местных мне показался довольно рискованным и, судя по всему, чутье меня не подвело: вдоль дороги здесь нередко встречаются кресты в память о погибших.
Удивительно, но в столь небольшой деревеньке, как Минка, есть вечерняя жизнь. В деревушке несколько вполне приличных ресторанов и достаточно часто устраиваются мероприятия с участием артистов из больших городов. Так я попал на фестиваль. Кроме великолепных танцев, артисты разыгрывали небольшие сценки скабрезного и пошлого содержания — мужчины шутили про свои половые органы, а женщины задирали юбки перед восторженными зрителями.
Еще одним поразительным местом в Минки оказалась школа йоги, которую держала парочка из России. Алексей и Катя приехали сюда десять лет назад первыми из иностранцев. Здесь у них родились двое детей, одного из которых зовут Савва. Мальчик мне напомнил сына знакомых американских отшельников, живущих в 500 километрах от деревни в тайге на Аляске. Он тоже немного сторонится незнакомых людей, не играет в компьютерные игры и не смотрит телевизор.
Савва был в России один раз в двухлетнем возрасте и имеет очень смутное представление об исторической родине, по-русски он говорит хуже, чем по-испански. Но все же у него есть конкретный интерес к родной стране: ему очень хочется увидеть снег.
Отец же его внешне очень напоминает Распутина, к которому он, кстати, относится с большим уважением и уверяет, что он его предок. Судя по всему, Алексею даже передались какие-то магические способности знаменитого старца. Так, например, я не верил в гипноз и всякую мистику, но на уроке с Алексеем я неожиданно впал в какое-то сомнамбулическое состояние, и двухчасовое занятие пролетело как за минуту.
Выяснилось, что Алексей не только йог, но и поклонник Кастанеды и шаманизма. В окрестных джунглях живут индейцы, и россиянин учится у их шаманов. Колдуны, в частности, используют психоделические растения, которых здесь очень много. Кстати, листья коки растут под Минкой почти везде, местные готовят из них чай, который, как они уверяют, не вреден, а полезен для здоровья.
К слову, обучаться шаманизму сюда приезжают многие туристы и иногда, увы, заканчивается это не очень хорошо. Например, как-то в Минку приехала семья из России с двумя детьми. Они были сторонниками сыроедения и надеялись, что в местных джунглях можно будет питаться разнообразнее, чем в России.
Как рассказал Алексей, он пустил их пожить к себе, но очень быстро понял, что с ребятами что-то не то. «Ну ладно, ты сыроед, но зачем же детям нормальную пищу не давать! Их сын у Савы хлеб воровал. Посмотрел я на это все и сказал им уходить. Потом парочка стала собирать в джунглях не только фрукты, но и психоделические растения. От них глава семьи сошел с ума. Некоторое время он бомжевал в ближайшем городе и умер прямо на улице», — рассказал жуткую историю мой новый знакомый.
Существует отдающее расизмом мнение, что все латиноамериканские народы одинаковы: мол, во всех регионах континента испанцы перемешались с дикарями и привили им свою культуру. Верно это лишь частично. На деле древняя культура майя, ацтеков и инков действительно почти не воздействует на современную жизнь мексиканцев, гватемальцев и перуанцев, а остальные индейские цивилизации были слишком слабы, чтобы хоть как-то влиять на современное общество.
Например, довольно сильно отличаются диалекты испанского в разных регионах Латинской Америки. Как-то я спрашивал у мексиканского портье, где живут мои знакомые, но он никак не мог понять, кого я имел в виду.
Серьезный довод в пользу разности народов Южной Америки — это еще и отличия в пище. В Перу сохранилось много инкских блюд, в Аргентине обожают стейки, а в Мексике заворачивают в блинчики (бурито) все, что оказалось под рукой. Да что там говорить, в той же Колумбии пища побережья и горных районов отличается кардинально!
Тем не менее справедливо будет заметить, что и у единства латиноамериканцев есть свои приверженцы. Пожалуй, первым из «интегристов» был Симон Боливар, хоть у него ничего не получилось: жители разных регионов были категорически против создания единого латиноамериканского государства. О единстве народов Латинской Америки любил порассуждать и Че Гевара, в котором, к слову, не было ни капли индейской крови.
И наконец, убежденным «интегристом» был Маркес. Да, он недолюбливал колумбийских горцев и считал себя «карибским парнем», но неоднократно говорил, что в своих книгах пытается отобразить «особый латиноамериканский дух».
«Мои книги… помогли построить латиноамериканскую идентичность, они помогли латиноамериканцам осознать свою культуру», — заявил писатель в одном интервью. Эту точку зрения классика разделяет большинство поклонников его творчества: неслучайно Нобелевскую премию Габриэль Гарсиа Маркес получил за романы и рассказы, в которых фантазия и реальность, совмещаясь, отражают жизнь и конфликты целого континента.