Людоедка, мучительница, душегубица: кем на самом деле была москвичка Салтычиха
Более того, самому Федору Тютчеву не суждено было бы родиться, сумей «кровавая барыня» расправиться со сбежавшим любовником Николаем Тютчевым — дедом поэта. Бежать было от чего. Историю столбовой дворянки Дарьи Николаевны Салтыковой знают все. В памяти всплывает портрет женщины с неприятным округлым лицом со страницы школьного учебника. Но не все знают, что Салтычиха была нашей землячкой, москвичкой, и творимые ею зверства происходили на территории современной Москвы.
Человечество видало немало маньяков, облеченных властью. Помимо хрестоматийных «кровавой барыни» Салтыковой и мастера «Кровавой Пасхи» Влада Цепеша, звания «кровавых» также приобрели убивавшая детей медсестра Дженин Энн Джонс и румынская графиня Елизабет Батори. Последняя замучила около 650 девственниц: в родовом замке Батори была обнаружена пыточная, наполненная телами жертв, в крови которых графиня принимала ванны для «продления молодости». Если Цепеш, Батори и Салтыкова ответили за загубленные жизни, то «орлеанской салтычихе» Дельфине Лалори удалось избежать наказания. Мадам Лалори срывала свой гнев на чернокожих рабах, в процессе чего изуродовала и загубила многих. А вот безобразный принц Карлос самоутверждался, издеваясь над всеми, кто не мог дать отпор: кроликами, слугами, лошадями.
К слову, коктейль «Кровавая Мэри» назван не в честь какой-нибудь безбашенной пиратки или разбойницы, а по имени английской королевы Марии I Тюдор — знаменитой истребительницы протестантов. Оставили шрамы на теле общества римский Калигула, убивавший ради забавы, мадагаскарская Раваналуна, замучившая тысячи подданных, Артаксеркс Третий, за день отправивший к праотцам восемьдесят братьев. Надо понимать, что история сохранила далеко не все имена.
Но вернемся к нашей соотечественнице. Как известно, садистские наклонности стали проявляться у Дарьи Николаевны после смерти мужа — ротмистра лейб-гвардии Конного полка Салтыкова Глеба Алексеевича. Его смерть сделала Салтычиху вдовой богатой и знатной: в этом большинство видят причину ее жестокости и самодурства. Пытая и убивая дворовых, женщина усмехалась, что сколько ни жалуйся — ее не променяют на безродных холопов.
В единоличное владение будущей серийной убийце отошло внушительное состояние, в том числе усадьба на пересечении Лубянки и Кузнецкого моста и имение Троицкое на месте нынешнего Троицкого лесопарка в поселке Мосрентген. Именно здесь похоронено большинство жертв «кровавой барыни». В Троицком храме их и отпевали.
Сама Салтычиха была показательно набожной и вину свою отрицала, ссылаясь на то, что к больным и умирающим она сама вызывала священника. Было доказано убийство 38 человек, еще около ста числились пропавшими без вести, «сбежавшими» и «умершими от болезней». Спустя шесть лет беззакония на Дарью Салтыкову под страхом смерти все-таки удалось донести Савелию Мартынову и Ермолаю Ильину. У обоих барыня свела в могилу жен, причем Ильин потерял три молодых супруги подряд.
Как созревший нарыв, вскрылись невиданные зверства и необычайная изворотливость садистки. В домовых книгах значились немалые суммы, выданные на подарки и взятки должностным лицам. Все было шито и крыто, ни один стон не вылетал из-за высоких заборов.
Не сразу заметил «странности» в поведении милой помещицы ее сосед — инженер-землемер Николай Тютчев. Одинокий красавец майор и весьма привлекательная в ту пору вдова были обречены на любовную интрижку. Их роман длился несколько лет, пока Николай не разглядел в возлюбленной подкравшееся к нему чудовище. В поиске домашнего уюта, доброго нрава и чистоты Тютчев посватался к Пелагее Панютиной, чем навлек на себя лютую ярость бывшей зазнобы. Брошенная Салтычиха озверела вконец. Она трижды посылала поджигателей и убийц к молодоженам. Новобрачным пришлось спасаться бегством, а троицким крепостным — испить чашу гнева хозяйки. Тем временем Савелий Мартынов и Ермолай Ильин сумели добраться в Петербург до царицы…
«Кровавую барыню», «людоедку», «мучительницу и душегубицу» отдали под суд и заточили в темницу. Разбогатевшие и счастливые супруги Тютчевы выкупили Троицкое, куда съезжались их дети и внуки. Бывал там и Федор Тютчев. Мял босыми ногами траву, слушал птичий гомон и писал свои вирши: «Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром, как бы резвяся и играя, грохочет в небе голубом». Знал ли он историю дедушкиной «фазенды»? Скорее всего, знал, но без кровавых подробностей. Потому что стихи у него выходили легкие и безмятежные.
