В марте 2021 года «Лента.ру» рассказала историю 30-летней Анны Болдыревой из Воронежской области. В детстве она обгорела, практически лишилась лица. Этот пожар навсегда изменил ее судьбу: травля, оскорбления, ненависть окружающих и нищета преследовали ее день за днем. Когда у Ани появилась надежда, что вскоре она сможет сделать пластическую операцию, в ее жизни снова произошла трагедия, и снова это был пожар: сгорел дом, в котором она жила с семьей. Но читатели «Ленты.ру» поддержали Анну. Благодаря их помощи она купила новое жилье и уже проходит сложный и долгий курс операций, чтобы изменить свою внешность. Теперь Анна мечтает окончить школу и получить профессию. Фотограф Павел Волков снова встретился с героиней, чтобы показать, какой стала ее жизнь, а «Лента.ру» записала ее историю.

* * *

На самом деле я родилась красавицей. Мама говорила, была как кукла Барби. А когда мне было семь месяцев — обгорела. Как именно это произошло, никто не знает. Есть три версии. Бабушка мне рассказывала, что в доме взорвался баллон с газом, меня не успели вовремя из кроватки вынести. Мать рассказывала, что она в то время жила с мужчиной, в доме жили еще его мать и маленький сын. Свекровь меня и мою мать ненавидела. И когда увидела, что начался пожар, закрыла меня в горящем доме. Мама в это время работала на огороде. Сводный брат увидел, что бабушка сделала, и побежал к ней: «Аню бабушка в огне закрыла!» Мать забежала в горящий дом. Свекровь снова закрыла дверь, но мама разбила окно и выпрыгнула.

У меня лицо обгорело реально до мяса. Мать рассказывала, что во рту у меня была резиновая пустышка, которая расплавилась на губах. Врачи тогда не верили, что выживу.

Из детства мало что помню. Мать пила, могла меня бросить и уйти гулять. Еды в доме часто не было никакой. Меня забрали у нее и отдали в детдом. А потом, года в три, бабушка с дедушкой забрали меня к себе из этого приюта.

Мне было лет семь-восемь, когда я начала понимать, что со мной что-то не так, что я не такая, как все. Одноклассники в школе дразнили, называли уродом, монстром. Я ведь когда маленькая была — не понимала, что у меня лицо не такое. Со всеми была открытая, разговорчивая. И очень удивлялась, что некоторые просто не общались со мной. Брезговали не то что дружить, даже не хотели рядом сидеть с такой уродиной.

Я каждый день из школы домой в слезах приходила и бабуле все время твердила, что не буду в школу ходить. Там невыносимо для меня было. Хотя учиться очень хотелось, математика была любимым предметом. Но я проучилась всего два класса, а потом уже не смогла.

Мы с бабушкой ездили много по городам — были в Москве, Сочи, Волгограде. Не как туристы, бабушка меня показывала и денежку собирала. Жили на подаяния. В одной из поездок мы с бабушкой на вокзале увидели девочку тоже без лица — оно сгорело от удара током. Мне даже легче стало, когда осознала, что я не одна такая.

И было больно физически. У меня носа почти нет, кожа на лице — сплошной рубец. Глаза не закрывались, рот. Если долго смеяться или плакать — все болело. Однажды пробовала покончить с собой, но кто-то вызвал скорую. Приехали, промыли желудок марганцовкой, откачали. Я медикам сразу сказала: «Зачем вы меня спасли?»

По больницам бабушка со мной почти не ходила — некогда было. О том, что можно сделать пластическую операцию, я узнала из телевизора. А может, кто-то знакомый сказал, что можно перекроить внешность и стать почти такой же, как все. И тогда я стала мечтать об этом. Но очень боялась.

А когда у меня родилась дочка — перестала бояться. Даша — мой маленький ангел-хранитель, мое солнышко. Если бы не она, возможно, меня бы и не было на свете уже. Некоторые люди спрашивают, как у такой обезьяны могла родиться такая красавица-дочь.

Мы с родным отцом Даши недолго жили. Когда я забеременела, он ушел. Даже в свидетельстве о рождении дочери в графе отец прочерк стоит, и отчество у нее мое.

В какой-то момент так получилось, что нам оказалось негде жить. Дашу у меня забрали и поместили в интернат на год. Я тогда поняла, что должна собраться, плевать на все и все сделать ради ребенка, чтобы она росла счастливой.

С работой было трудно. С таким лицом никто не берет. Приходишь на собеседование — некоторые сразу отказывают, другие обещают перезвонить, но не перезванивают.

Подрабатывала где-то в подсобках — перебирала продукты, мыла полы, овощи собирала на колхозных полях. К язвительным насмешкам, которые время о времени могли отпускать в мой адрес разные люди, у меня постепенно выработался иммунитет. Если кто-то настырно лезет, я обычно вежливо отвечаю «смотрите на себя и на то, что происходит у вас в душе».

На подсобных работах на ферме я познакомилась со своим нынешним гражданским мужем Алексеем. Мы вместе уже почти шесть лет. У него был условный срок, сейчас уже закончился. К тому же не было постоянной регистрации по месту жительства. К себе по разным причинам я не могла его прописать. Просила родственников помочь, но они отказались. Поэтому официально муж не мог устроиться на нормальную работу. На той, что была, платили всего 12 тысяч. Денег с трудом хватало, и мы часто жили на подаяние.

Однажды у меня в руках была табличка «Подайте денег на пластическую операцию». Мимо проходил житель Воронежа Игорь Шестаков. Он потом говорил, что я его поразила, и он начал думать, как реально мне помочь. Через несколько дней пригласил меня в кафе и вселил в сердце надежду, что может все измениться, стоит только захотеть. И это оказалось правдой. Все изменилось.

Мы с мужем и Дашей в то время жили в поселке Журавка Воронежской области. Снимали небольшой домик. Неблагоустроенный, вода из колодца, туалет с дыркой на улице. Этой зимой, в феврале, у меня снова случился пожар. Дом сгорел. Наверное, огонь преследует меня по жизни. По предварительной версии — замыкание в старой электропроводке. Слава богу, в тот момент никого дома не было! Но все имущество, нажитое долгими годами, сгорело. Мою семью тогда приютила тетя, живущая неподалеку от Журавки. А я начала думать, вдруг это знак, что пора начать все сначала.

О моей истории тогда написали в «Ленте.ру», дали ссылку на мой Instagram. И мне люди начали писать, отправлять деньги на новый дом. Я даже не ожидала. Спасибо вам огромное, добрые люди, читатели газеты!

Мы купили дом в Краснодарском крае. В этом регионе, но в другом поселке, жили мой двоюродный брат с невесткой. Наш домик в садоводстве в Васюринском. Две комнаты, кухня, туалет, ванная. Мне очень нравится поселок. И климат отличный, море в двух с половиной часах езды. Брат с женой тоже переехали в Васюринское, снимают неподалеку жилье. Но с нами все время. Мне это нравится. Я привыкла, что с детства вокруг меня всегда много народа. И я люблю, чтобы в доме было много людей, чтобы приезжали к нам.

Обо всем договорился Игорь. Операция — бесплатная, по квоте. Деньги понадобились только на проживание и реабилитацию. Сейчас я уже выгляжу гораздо лучше. Понятно, конечно, что не модель с обложки журнала, но я уже могу спокойно закрывать глаза. А раньше одного века почти не было. Рот стал закрываться, нос лучше дышит. Не могу насмотреться на себя, очень довольна работой врачей. Прошло примерно четыре с половиной месяца. Три месяца я должна была носить маску специальную, чтобы кожа растягивалась, чтобы шрамы рассасывались. Сейчас я уже не ношу ее.

У меня брали кожу с живота и пересадили на лицо. А с лица — на живот.

Недавно мне сказали, что один из врачей, оперировавших меня, пластический хирург Александр Иванович Неробеев погиб от коронавируса. Светлая память этому человеку.

Я пока не знаю, как и что дальше. Операция, которую мне сделали, хоть и самая главная, основная, но первая. Потребуется еще несколько. Будут делать нос, ухо, брови. И еще, чтобы щечки были нормальные, будут жир брать из других мест на теле и закачивать его под кожу лица. Это сделает его более естественным.

Сейчас у меня появилась чувствительность на лице. А раньше, когда в первые дни после операции прикасалась к лицу, было ощущение, что как будто кто-то гладит меня через тряпочку.

Врачи для меня расписали комплекс упражнений, чтобы мышцы на лице разрабатывать. Обязательно нужно все смазывать жирными кремами, физиотерапию делать. И еще нужно сейчас будет ехать в институт делать специальные уколы. Я забыла, как точно эта процедура называется. Мою кровь должны смешать с лекарством и вколоть под кожу. Это чтобы она хорошо прижилась.

По плану, повторные операции должны быть спустя полгода после первой, это значит в декабре-январе. Я надеюсь, что и эти операции тоже будут бесплатными. Но на дорогу и на то, чтобы находиться в больнице, будут нужны средства.

От государства я помощи не получаю. В 2013-м я участвовала в передаче «Пусть говорят» на Первом канале. После нее мне оформили вторую группу инвалидности. Я два года получала пенсию. Но нужно было каждый год ходить на переосвидетельствование. В 2015 году я пошла на ВТЭК (врачебно-трудовая экспертная комиссия — прим. «Ленты.ру»). Меня несколько раз оттуда заворачивали. Говорили, что то одной справки не хватало, то другой, то еще что... Это все нервно было. Сейчас я стала как-то спокойнее относиться ко всему, а раньше, когда начинали мозги компостировать, просто уходила и все. Потом еще два раза пыталась обратиться за инвалидностью. Но бумаги меня победили.

Дочке Даше исполнилось 11 лет, в сентябре она пошла в школу в Васюринском, в пятый класс. Ей пока очень нравится, как там ее встретили. Мы благодаря помощи читателей «Ленты.ру» смогли достойно собрать ребенка в школу: купили форму, портфель, одежду, чтобы все было не хуже, чем у людей. В поселке, где мы до этого жили, местные знали, что мы бедные. И часто ее дразнили.

Сейчас мы даже телефон ей купили. Не особо хороший, но она на нем может видеоролики снимать, выкладывает их в Tik-Tok. У нее там даже больше подписчиков в аккаунте, чем у меня. Дочь уже кем только не хотела стать: и врачом, и визажистом, и блогером. Пусть пробует. Главное, чтобы она стала счастливым человеком.

В станице мы с соседями познакомились. Люди тут хорошие, приветливые. Вроде бы никто не косится. И знаете, некоторые даже на улице подходят. Говорят, что узнали, читали где-то про меня. Поддерживают меня добрым словом.

Муж работает на автомойке. Правда, тоже неофициально пока. У нас до сих пор идет процесс оформления бумаг на дом, прежние хозяева покупали его с участием материнского капитала, поэтому возникли небольшие сложности. Осенью все должно закончиться, тогда уже будет прописка и возможность легально трудоустроиться.

Я тоже хочу устроиться на работу, но врачи сказали, что делать это лучше после всех операций и реабилитаций. Мне на солнце находиться особо нельзя, поэтому пока я дома. Как мы переехали в новый дом, я поняла, что бы хотела завести свое хозяйство. В съемном доме у меня не было таких мыслей, а это мой дом, мой двор, я могу там делать, что хочу. Тут участок десять соток, большой. Но на нем сельхозстроений нет, нужно возводить загончики для скота, курятник. Будем собирать деньги на строительные материалы, а построим все, конечно, сами. В деревне ведь росли, знаем, как это делается. Мы взяли пока кур немного, у нас четыре утки, два кролика и две собаки — Альфа и Тоя. Со временем хотим больше живности завести.

Глядя на Дашу, я тоже хочу пойти учиться в вечернюю школу. Ведь у меня всего два класса образования. И, может быть, какую-то профессию получить, когда будет аттестат о среднем образовании. Верю, что в моей жизни наконец-то наступила светлая полоса и все начало глобально меняться. Чувствую стремление к лучшему, очень хочется, чтобы все наладилось! Я не умею красиво говорить, поэтому даже не знаю, как передать словами, что я сейчас чувствую.

У меня в комнате одна стена полностью увешана фотографиями. Это для того, чтобы все воспоминания были с нами. У меня такой взгляд на это. Когда муж на работе, я могу посмотреть на эти фотографии. Мне захотелось как-то украсить комнату, чтобы в ней было хорошо и уютно. В основном на всех фотографиях мы вместе с мужем. Мы хотим, чтобы память о хороших моментах оставалась с нами.

Рада, что о моей истории узнали люди. Я никогда не стеснялась и не собираюсь стесняться. И хочу пожелать всем людям — и обычным, и тем, у кого есть какие-то физические изъяны — никогда не падать духом. Это самое главное. И не надо комплексовать, даже если кто-то смотрит косо, не надо бояться. Важно то, что в душе у человека, а не то, что снаружи. Я не буду говорить слова сочувствия, я сама через все это прошла. Надо, чтобы человек был сильным. Сочувствие ему не нужно, нужна обычная поддержка. И тогда на душе становится легко и спокойно.