Мастер с беспокойными руками

— Может, у меня синдром беспокойных рук? Мне необходимо, чтобы они всегда были заняты. Если сижу без дела — стучу пальцами по столу. Если иду — щелкаю ими, — говорит кожевник из Чечни Мухаммад Орцухаев.

С детства он подсознательно искал все то, что можно делать руками. Рисовал, лепил, мастерил… Повзрослев, лепил из цемента на стройках, потом — из риса в суши-барах, а потом — из кожи в своей мастерской.

Сегодня Мухаммад — один из самых востребованных кожевников Чечни. Его кошельки, бумажники, чехлы для очков, сумки отличаются оригинальным использованием национальных мотивов, а название бренда Govzalla (в переводе с чеченского — «мастерство») для местной молодежи стало чем-то большим, чем просто слово.

Только не стразы

— Хочу, чтобы это слово вошло в массы. Почему бы где-нибудь в столице моды не висеть вывеске «Govzalla»? Поначалу мне знакомые говорили: «Если хочешь, чтобы твои изделия покупали не только чеченцы, нужно поменять это непонятное для них название». Но это слово несложное. Мы же привыкли к «Роберто Кавалли» (смеется).

Меня тянет к национальной культуре. Хочу показывать наш стиль, дух, историю. Иногда, конечно, хочется минимализма — без узоров, с мелкой надписью. Просто палитра цветов, которая гармонирует друг с другом.

Я против единого стиля: он ограничивает. Иногда хочется рамок, а иногда — их нарушать.

Больше всего люблю находить грань между тем, что хочу я, и тем, что хотят от меня.

Часто заказывают изделия под имитацию кожи крокодила и питона, со стразами или с леопардовой расцветкой. Такое принципиально не делаю.

Почему? Сказал бы «колхоз», но не могу: для них же это красиво. Поэтому говорю, что мне не нравится.

Хочу, чтобы в дальнейшем к моим изделиям относились не как к поделкам, а как к бренду. Поэтому уже сейчас не позволяю себе делать то, что мне не нравится. Забочусь о своем имидже (улыбается).

Утром — бетонщик, вечером — официант

— Я не могу сидеть на одном месте. Поэтому мне не нравилась моя специальность в колледже — программирование в компьютерных системах.

В детстве мечтал быть дизайнером или художником, но в 16 лет не смог сориентироваться, как этим заняться. В колледж поступил потому, что «надо же где-то учиться».

По выходным и на каникулах трудился на стройке. После окончания колледжа друг предложил поработать в общепите. Помню, утром делал стяжку, а вечером работал официантом.

В то время чеченец-официант был диковинкой. Посетители, особенно парни, часто перешептывались, насмехались: «Смотрите, парень с подносом идет». Но мне было все равно — умел общаться и находить общий язык со всеми, был веселым и энергичным. Думал: «Как можно уставать в ресторане? Вчера бетон заливал, а сегодня всего-то нужно побегать с подносом». Не сразу понял, что пахать в общепите по 12 часов в сутки нелегко.

Но первоначальная энергия мне помогла — я работал быстрее и больше других. Со временем стал старшим официантом — параллельно учил персонал. А потом хозяин ресторана предложил мне обучиться и стать сушистом.

Я отказался. Максимум, что я умел, — заливать доширак. Думал: готовить что-то еще мне будет неинтересно. Но месяц спустя мне захотелось сделать ролл. И пришло понимание: я люблю делать все, что могут делать мои руки. И неважно, что это рис и рыба. Смотрел на роллы как на искусство…

Когда я загорелся стать сушистом, уже отказали мне.

«Даже семечки надо грызть лучше других»

— От отца я впитал два важных правила. Первое: «Если ты полюбишь свою работу, твоя работа полюбит тебя». Второе: «Неважно, что ты делаешь, даже если семечки грызешь, но если рядом кто-то делает то же самое, старайся делать это быстрее и лучше».

А мама всегда учила ответственности и упорству. Говорила: «Если будешь сам отвечать, делай что угодно». Поэтому даже в детских фантазиях у меня всегда была свобода.

Я часто модифицировал игрушки. Помните таких несуразных солдатиков? У них оружие было с их рост. Мне не нравилось это несоответствие. Я собирал трубочки от чупа-чупсов и делал из них «нормальные» пулеметы.

Еще у меня был свой алфавит. Из-за второй чеченской войны я не смог пойти в первый класс. Буквам меня учила сестра и разрешила мне нарисовать под каждой все, что я хочу.

С детства у меня была любовь и к коже. Помню охотничье ружье и кожаный патронташ отца, с которым я часто возился: перекладывал с места на место, вставлял и вытаскивал патроны.

Сушистом я все же стал, правда, уже в другом заведении. Когда работал поваром, хотел себе кожаную скрутку для ножей. Заказал знакомым кожевникам, а они сказали, что никогда такое не делали. Стал изучать ролики, чтобы объяснить им, и вдруг понял, что могу это сделать сам. Просто нужно мысленно представить весь процесс.

Через месяц начался карантин — рабочий день в ресторане сократили до семи вечера. Я привык работать до 12 ночи и не знал, куда себя деть после работы. Вернее, куда деть свои руки.

Занял у друга 15 тысяч, купил кожу и самые необходимые инструменты. По незнанию пробойники почти сразу все сломал. А узоры, знаете, как делал? Смачивал кожу, сверху придавливал клише, клал под ножку кровати и садился сверху (смеется).

Сейчас у меня специальный станок-пресс — узор можно выбить за пару секунд. Шью с помощью шорного пони — это такие тиски. А начинал, зажимая кожу между коленок.

Ночью шуметь в квартире я не мог. Вставал за час до работы и быстро пробивал все, что нужно. Вечером сшивал.

Первые работы дарил, потом стал выставлять в соцсетях. Поначалу волновался, когда люди спрашивали цену. Не хотелось обесценивать свой труд, и в то же время боялся отпугнуть клиентов.

Потом режим в ресторане восстановился — с 12 до 12 работал сушистом, а до 4 утра — с кожей. Со временем ушел из ресторана, и у меня начался стремительный рост в кожевенном мастерстве.

Голод на идеи

— Сейчас я очень голодный на идеи. Сделаю пару одинаковых кошельков, и эта модель становится мне не интересна — хочется что-то новое. Наверное, это диктует художник внутри меня.

Но, как перфекционист, могу одно и то же делать, пока не добьюсь задуманного. Вот этот кошелек — «на уровне». У него все края закрашены — на это ушло три дня. Можно было сделать быстрее: выровнять наждачкой и заполировать. Я же хотел сделать цельный. Но продать его не смогу. У меня пока не такое имя, за которое люди готовы платить приличные деньги. Подарить — да, могу. Но продать тысячи за три — это неправильно.

Возможно, повторю эту модель лет через десять, когда к моему бренду будут бежать как к айфону (смеется).

Хочу раскрутить его и запустить большое производство с современными швейными машинками и станками. При этом я не перестану шить вручную.

Кожу заказываю в Москве и Питере, куда ее поставляют из Италии. Правда, сейчас какие-то позиции пропали и цены поднялись. Вот, например, этой кожи больше не будет — последнюю шкурку себе оставил. Еще заказываю на белорусской фабрике. С этим проблем нет.

На моих изделиях нет чисто традиционного чеченского орнамента и скопированных изображений. Я пытаюсь передать национальный стиль в своей, современной интерпретации.

Вот этот рисунок, например. Я хотел, чтобы в нем переплетались наши традиции и религия. Здесь изображен волк — у него особое место в чеченской культуре. Вокруг его головы расположены пять звезд — пять столпов ислама.

А на этом клише горы, девятиконечная звезда — девять тукхумов (союз тейпов), исламский полумесяц и Полярная звезда. У чеченцев она называется Къилбседа — светит ярче всех и помогает найти путь к Каабе. Я мысленно собрал этот образ, визуализировал и заказал железное клише токарю.

Люблю изображать горы, дневные и ночные. Вот на этом клише — горы и солнце, на этом — горы и луна. А линия означает равнину. У нас есть выражение «ламанца — аренца» — «в горах и на равнине».

Еще один сложный рисунок я вижу так: по краям крепость, которая означает целостность нашей республики, внутри — горы, равнина, смотрящие в упор волки, а также голуби, которые раньше тоже были нашим символом. Они изображались на войлочных коврах, кувшинах и означали отзывчивость, дружелюбие, помощь и доброту.

Выбиваю на изделиях и чеченские слова. Например, къоманси (честь народа), нохчалла (чеченский кодекс чести).

Внутри каждого изделия обязательно прописываю дату его создания.

Для меня «Govzalla» — не просто бренд. Это большая команда всех тех, кто к нему причастен, начиная с моих друзей и подписчиков и заканчивая вами. Возможно, когда-нибудь будете говорить, что первые сделали со мной интервью (улыбается).

«Ваааау» — не для чеченцев

— Часто заказывают именные изделия на подарки. Работы с национальной тематикой особенно любят заказывать земляки, живущие за пределами Чечни. Тоскуют по родине.

Ценится ли у нас хэнд-мейд? Думаю, в Чечне к нему отношение сдержанное в силу менталитета. У нас же нет этого «Ваааау». И так во всем. Даже если приедет крутейший актер, наши люди не покажут свои эмоции.

Тесно ли мне в Чечне? Я не понимаю, когда человек не развивается и оправдывает это некими обстоятельствами или географическими рамками. Как говорил Рузвельт, «Делай, что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть».

Все зависит от желания — не могу сказать, что меня здесь что-то сковывает. Даже слишком требовательные клиенты меня не раздражают. Раздражает, когда они не знают, чего хотят. Хочется сказать: «Братан, ну ты соберись сначала, а потом заказывай».

Клиентов стараюсь не подводить. Недавно не туда нажал, когда заправлял швейную машинку маслом. Оно брызнуло так сильно, что почти на все изделия попало. Срочные заказы переделывал до самого утра.

Чего мне не хватает? Если в этой мастерской, то хватает всего.

Не хватает порядка во всем, что есть в моей голове.