"Для Камско-Волжского края хлеб был самым главным видом поставки в ясак"

О связи Камско-Волжского края с российским рынком в XVII веке

После статьи об истории русско-нагайских отношений, изучения истории и образа жизни Казани в XVI веке и цикла очерков о революционной ситуации конца 50-х — начала 60-х годов XIX века в Казанской губернии историк-архивист начала XX века Евгений Чернышев исследует связи Камско-Волжского края с российским рынком в XVII веке. Серия его статей представлена в книге "Народы Среднего Поволжья в XVI — начале XX века". Издание выпустил коллектив авторов Института истории им. Марджани*.

Камско-Волжский край в XVII веке представлял собою особую провинцию Русского государства, полным властелином земель которой считался московский государь, опиравшийся на служилый феодальный класс помещиков и торговцев. Все феодалы Камско-Волжского края нерусского происхождения, признавшие над собою власть Москвы, составляли особую группу служилых людей Московского государства, частично сохранивших за собою разные наименования и звания: князья и мурзы; служилые татары, мари и чуваши; тарханы и казаки. За представителями некоторой части былой знати сохранялись привилегии на землю и службу в войсках царя, а также на крепостных и холопов, которые обрабатывали их поместья и вотчины. Но подавляющее большинство трудового населения было зачислено в группу ясачных, т. е. данников, обязанных вносить ясак в пользу государевой казны. Ясаки были и пашенные, и пушные, а потом стали и денежные, смотря по роду хозяйственной деятельности ясачного населения.

Для Камско-Волжского края хлеб был самым главным видом поставки в ясак. Местами в счет ясака входила поставка рыбы, которой на "государев обиход" доставлялось на 100 тыс. р. в год. Ногайцы и башкиры поставляли от 30 до 50 тысяч голов лошадей, которые пополняли царскую конницу и артиллерию, а кроме того и помещичьи конюшни. С XVII века правительство принимает меры к разработке рудных богатств (медь и железо) на Урале, и в это же время идут поиски меди в Камско-Вятском районе ("выше Мурзиной слободы"). Исторические акты XVII века констатируют приблизительное количество ясачных Казанского уезда в 15 464 человека, которые должны были вносить деньгами 21 523 руб., т. е. по 1,4 руб. с души. Но ясачные выполняли и ряд натуральных повинностей: постройка укреплений, военная служба, дорожная и ямская повинности.

Эта феодальная основа экономики Камско-Волжского края в XVII веке обречена была на такие изменения, которые не могло предотвратить никакое правительство, так как оно должно было молчаливо отступать перед объективными законами экономического развития. Оброчная система в ее денежной форме не могла содействовать сохранению натуральной замкнутости, а развивающийся внутренний российский рынок через разделение труда вовлекал ясачных в мелкотоварное производство на рынок и втягивал торговый капитал в мелкую промышленность. Правительство хотя и оберегало ясачных от торговых людей, воевод и административных "кормленщиков", но это было скорее декларативно, чем на самом деле. Торговые люди могли вести торг с ясачными только после уплаты ясака, но этого почти никогда не было в действительности. Торговцам запрещалось ходить на промыслы одними указами, но разрешалось возить хлеб и сукна к ясачникам по другим указам. Правительство наказывало разного рода "насильников", но они никогда не исчезали и становились только более находчивы.

Феодальная экономика России в XVII веке вступила в особый период так называемого первоначального накопления, который является почвой, где развивается корневая система, питающая развитие капиталистического способа производства, получившего свое начало во второй половине XVIII века. Именно в этих целях и интересно проследить, как разрушалось феодальное замкнутое хозяйство Камско-Волжского края, как этот край стал составной частью единого всероссийского внутреннего рынка, единого российского экономического организма. Благодаря появлению в настоящее время в печати фундаментального издания таможенных книг Московского государства XVII века лучше всего можно этот процесс проследить на операциях товарного обращения XVII века.

Денежные налоги, господство скупщика на рынке, укрепление мелкотоварного производства, товарно-денежное хозяйство — все это порождает товарно-денежные отношения, которые проявлялись эпизодически с XV столетия и даже раньше, но только с XVII века стали господствующим явлением в России.

Опубликование в печати таможенных книг Московского государства XVII века предоставляет богатую возможность подробно остановиться на важнейшем вопросе экономики XVII века — создание из местных рынков общероссийского внутреннего рынка и определить место в этом процессе Камско-Волжского края. Конкретный материал по товарному обращению дает возможность говорить и о мелкотоварном производстве.

Большой материал по товарному хозяйству в России и частично в Камско-Волжском крае раскрывают таможенные книги северного речного пути Московского государства XVII века, опубликованные Академией наук СССР. В трех томах напечатаны книги Великого Устюга, Сольвычегодска, Тотьмы и других северных посадов. Эти книги отражают участие на указанных рынках казанских людей и каринских (вятских) и варзинских (елабужских) татар. Конечно, таможенные книги Москвы, Архангельска, Нижнего Новгорода и самой Казани дали бы более обильный материал для анализа и изучения торговых связей Камско-Волжского края с общероссийским рынком, но даже и эти материалы, которые относятся к северным и второстепенным торговым центрам, дают возможность убедительно говорить об этой связи. Опубликованные книги прекрасно иллюстрируют, чем торговали казанские люди, что они везли из своего края, что везли домой и в каких центрах России торговали. Мы можем пронаблюдать, кто и в какой степени был заинтересован товарами Камско-Волжского края и сбытом в этот край товаров общерусского и иностранного происхождения, в чьих руках была сосредоточена оптовая торговля и как она развивалась. Вместе с тем характеристика предметов обмена дает некоторое представление о состоянии мелкого товарного производства, особенно в разрезе его отраслей.

Из трех указанных северных торговых центров самым значительным был Устюг Великий, обороты которого в три-четыре раза превосходили обороты Сольвычегодска и в шесть раз — обороты Тотьмы. Главный контингент торговцев в 1633—1634 годах в Устюге — устюжане (более 300), ветлужане (198), вологжане (169). Из других городов и местечек, которых указано более 100, торговцев было уже значительно меньше, но всего больше казанцев, которых указано более 60 чел., москвичей (39), ярославцев (27), вятчан (31) и иноземцев (41). В 1635 году городов и местечек, откуда были торговцы, указано более 150, но количество торговцев из одних меньше прошлогоднего, а из других больше, как например, вятчан, москвичей и ярославцев. Казанцев же зарегистрировано было значительно меньше — около 30.

В Сольвычегодске в 1634 г. много было усольцев (376) и устюжан (203), меньше — вятчан (82), москвичей (75), вычегжан (57), важан (42), вологжан (40). Казанцев указано 20 чел., каринских татар 5 чел.

В Тотьме в 1634 году тотьмян записано 440 человек, устюжан — 157, вологжан — 253, кокшарцев — 159, москвичей — 105, кологривцев — 50, иноземцев — более 50, нижегородцев — 9, казанцев — 7 и т. д.

В 70-х годах XVII века эти рынки еще более развились, особенно Великий Устюг, где устюжан было уже около 400, а ветлужан — более 600 человек.

Товары, которыми торговали казанцы в Великом Устюге, были разнообразны. О. Шавалдышев в 1633 году в Устюг приехал из Мангазеи и привез 11 сороков соболей, 2 сорока пупков собольих и 3 бобра.

Казанец В. Логинов приехал в Устюг из Архангельска на судне купца Алексея Усова и заявил о привозе 12 ансырей шелка, 103 киндяков, 20 бобров больших, 10 ярцов, 2 половинок английского сукна, 2 половинок лятчин, 2 мухояров, паникадила, 2 кип сукон, котлов — 5 вьюков, бочки белого железа, 4 бочек сельдей, 2 пудов изюма и бочки с мелким товаром. Ассортимент весьма разнообразный, но, как видно, по преимуществу иностранного происхождения. Через 5 дней к Василию Логинову пришел купленный раньше товар с Холмогор от П. Аврамова: 3 половинки английского сукна и 3 половинки лятчин. Кроме того, еще в предыдущем году он привез в Устюг 207 киндяков. 129 киндяков он выменял у С. Усова на 32 сорока 10 пупков соболя и еще у яренского купца купил 5 сороков 36 соболей за 200 руб., в счет которых дал 8 половинок лятчин, 10 киндяков и 2 пуда котлов, а часть деньгами. Он же, Логинов, купил 72 соболя и продал их костромитину Трифону, а от него получил 8 половинок лятчин, да полтора постава настрафилю. За 10 бобров и 11 ярцов выменял 3 половинки английского сукна. На 60 своих киндяков выменял сукна постав да 19 аршин. Продав шелку 12 ансырей и сделав общий оборот в Устюге на 530 рублей, В. Логинов на 5 подводах повез оставшийся товар в Казань. Подобные обороты можно считать очень крупными.

Казанцы Прокопий Андреев и Андрей Антипин были более мелкими торговцами. В Устюг они приехали из Ярославля на двух лошадях, но не торговали, а поехали дальше.

Иван Кирилов из Казани на двух лошадях привез 400 киндяков и 50 юфтей сафьянов. В Устюге у него было еще 50 юфтей сафьянов и 14 киндяков, которые он продал за 65 рублей. Из первой партии сафьян обменял на 3 половинки английского сукна, которые отослал в Казань, а с киндяками поехал на Вагу к ярмарке. В марте он еще приезжал в Устюг из Москвы.

Назар Леонтьев на двух лошадях из Казани привез 170 киндяков, сафьянов 30 юфтей, 34 ансыря шелку, 27 дорогов гилянских и променял их московскому гостю Кирилу Босому на 7 половинок сукон английских, 2 постава сукон настрафилей и часть уплатил деньгами. Вся сделка на 370 рублей.

Свияженин К. Исаков, "человек Микифора Антипина", привез из Казани на 45 лошадях 900 кож яловичных соленых. Казанец Федот Свешник приехал на 11 лошадях и привез окорока (2 воза), свежую рыбу (3 воза), 40 мехов, 8 пудов восковых свеч, 7 пудов воску, 10 пудов черной икры, 34 пуда с четвертью меда и 10 киндяков. Весь товар стоил несколько сот рублей.

500 юфтей и 20000 белок привез "человек" казанца С. Кондратьева, который, возможно, был в компании с москвитином гостиной сотни Оксентием Климшиным, так как платил только гостиный сбор.

Заметным предметом торговли казанцев в Устюге Великим были лошади, которые продавались устюжанам преимущественно в количестве от одной до трех по цене от 3 до 9 рублей; в редком случае лошади куплены были иногородними: ярославцем и усольцем. Таможенная книга Великого Устюга за 1633—1634 год констатирует 26 казанских продавцов лошадей, из них один — козьмодемьянец.

Как видно из приведенных данных, мы говорили лишь о русском купечестве, которое, действительно, держало всю иногороднюю торговлю в своих руках. Из купечества других национальностей мы можем указать лишь каринских и варзинских татар, которые выступали на северных рынках с товарами, скупленными не только в вятских уездах, но и в уездах с нерусским населением Казанского края. Обороты татарских купцов не так велики, как русских, и не настолько разнообразны, но все же мы можем весьма определенно указать на полную самостоятельность и устойчивость их торговой деятельности.

Большие торговые операции в 30-х годах XVII века ведет хлыновский татарин Первой Кебешев. В феврале 1634 года на трех лошадях он привез в Устюг 8 мер льняного и конопляного семени и 9 пудов воску, всего на 65 рублей. Другой татарин, Дмитрий Богданов, приехал из Казани в Устюг и привел на продажу лошадь ценою в 5 руб. 20, без сомнения, помимо прочего товара и более ценного.

Очень заметны из каринских татар Борис и Дмитрий Араслановы, которые ведут торговое дело сообща. В 1635 г. Борис объявил на Устюге 5 половинок английского сукна и 3 половинки лятчин, а 20 января Дмитрий этот товар отправил с Устюга в Камско-Волжский край, видимо, через своего приказчика, т. к. через несколько дней он в Устюге же предъявил на продажу 11 пудов воску и 13 пудов меду, всего на 95 рублей. Братья постоянно были погружены в торговые операции: 20 марта 1635 г. Борис привез в Устюг еще 30 пудов меду и 4 пуда воску на 84 рубля. В феврале 1635 года татарин Федор Алышев привез воску 22 пуда и меду 6 пудов, всего на 140 рублей.

Таможенные книги отмечают и иногородних торговцев, связанных с казанским рынком. Так, 1 октября 1634 года крестьянин Троицкого монастыря Данило Обросимов привез в Великий Устюг из Мангазеи соболей енисейской покупки почти 12 сороков, 18 сороков собольих пупков, 14 больших бобров, 40 собольих хвостов, 90 собольих выимков, 2 пупчатые пластины, соболью вешнюю пластину и проч. Со всем этим товаром он послал своего сына Василия в Казань на лошади.

В декабре того же года поехал в Казань с товаром из Устюга холмогорец Перфилий Аврамов. В марте он уже возвратился из Казани и через Устюг повез товар на 6 лошадях в Холмогоры.

В феврале того же года извозчики московского гостя Герасима Шерина привели в Устюг из Казани 94 воза с говяжьим салом; его же кожи, видимо, из Казани хранились "на гостине дворе в трех анбарах уже 10 недель". Кожи и сало были основным предметом вывоза из Казани и весьма многое говорили о развитии товарного кожевенного и салотопенного производства.

Московский гость Кирило Босой, имевший торговый оборот только в Устюге более чем на 2000 рублей в год, в марте 1634 года отпустил в Казань своего брата Стефана с его "человеком" с товаром сибирского привоза: 20 сороков соболей, 50 сороков пупков собольих, красной меди 50 пудов на четырех лошадях. Это говорит за то, что казанский рынок был далеко не малозначащим для таких "миллионщиков", как Кирило Босой.

Другой москвич гостиной сотни Яким Усов отпустил с Елисеем Тетериным в Казань на трех лошадях 20 половинок английского сукна, 10 поставов настрафилей, 2 яранги, меди в котлах 5 пудов и укладу 5 пудов. Через год Тетерин везет в Казань 15 сороков соболей, 3 половинки английского сукна, изюму 14 пудов и полбочки сельди, а обратно берет сафьян, киндяки, шелк, крашенину, обувь, кожу, меха, мед и воск на четырех лошадях.

Тоже крупный торговец Василий Юрьев в декабре 1634 года поехал в Казань на пяти лошадях и повез 30 половинок английского сукна, 4 постава настрафилей, 5 половинок кострышей, 4 половинки яренгов, 2 стамеда, 25 стоп бумаги писчей, 20 пудов меди в котлах и тазах, бочку красного вина. В марте он из Казани возвратился в Устюг и привез оттуда 14 дорогов гилянских и тевризских, 11 киндяков арабских, 3 куска миткали, 10 завесов, 2 кисеи, 4 ансыря шелку и 2 юфти сафьянов. Одновременно с этим прислали ему из Казани 13 пудов меду и кадку икры. Из этих операций видно, что шло на казанский рынок и что отправлялось оттуда: в Казань идет продукция промышленности, главным образом шерстяной и металлообрабатывающей, а из Казани — продукция среднеазиатских стран и местной как добывающей, так и обрабатывающей промышленности.

2 марта 1635 года Илья Михайлов, "человек" купца Василия Шерина, приехал из Казани на 86 лошадях с салом говяжьим. Это сало пошло из Устюга в Холмогоры. Такой внушительный обоз был уже не первым.

10 сентября того же года два холмогорских купца повезли в Казань треску, винные ягоды и другой товар, а в феврале следующего года они уже были опять в Устюге с товаром из Казани на пяти лошадях.

Если обратить внимание, куда казанские купцы устремлялись из Устюга Великого, то можно назвать такие пункты: Мангазея, Ярославль, Архангельск, Вологда, Холмогоры, Яренск, Сольвычегодск, Вага, Москва, Сибирь, Вычегда, Туглим, Вятский Волок и др. Рассматривая же — откуда попадали в Казань с Устюга иногородние купцы, можно отметить такие пункты: Вятка, Хлынов, Мангазея, Устюг, Холмогоры, Москва, Быкокуры, Ярославль и др. Такое наблюдение мы делаем только по данным двух устюжских книг 30-х годов XVII века. Особенно интересно отметить такие маршруты: Москва — Устюг — Казань и обратно (москвич); Вятский волок — Устюг — Холмогоры (казанец); Архангельск — Вологда — Устюг (казанец); Туглим — Устюг — Архангельск (казанец); Ярославль — Устюг — Вага (казанец); Казань — Устюг — Вага (казанец); Вологда — Устюг — Казань (казанец); Вычегда — Устюг (казанец); Мангазея — Устюг — Казань; Мангазея — Устюг — Ярославль; Холмогоры — Устюг — Казань (холмогорец); Яренск — Устюг — Казань; Сибирь — Устюг — Казань (москвич); Ярославль — Казань (ярославец); Сольвычегодск — Устюг — Казань (холмогорец) и Енисейск — Устюг — Казань (гляденовский крестьянин с. Морозовицы Троице-Сергиева монастыря). Эта сеть маршрутов следования товаров из Казани и в Казань как центра Камско-Волжского края, свидетельствует как нельзя очевиднее об органическом врастании Камско-Волжского края в общехозяйтвенные рыночные отношения Русского государства в первой половине XVII века. Нет сомнения, что торговые связи с Москвой были еще оживленнее: книги Великого Устюга свидетельствуют об этом. Из приведенного фактического материала видно, что оптовая торговля находилась в руках русских торговцев как местных, так и иногородних, особенно московских. Но тем не менее по устюжским таможенным книгам вполне определенно отмечаются оптовые торговцы из каринских татар Вятского края. Они вели торговые операции несравненно меньшего масштаба, чем русские, но все же не терялись и выделялись компактной группой, имеющей довольно обширную периферию торговых операций, выходящую за пределы своего края. Часть этих татар носила уже русские имена, ибо принятие православия давало больше возможностей для торговой деятельности, но некоторые из них оставались мусульманами; в этом случае им содействовало их прежнее положение служилых людей. Так называемые каринские татары, имевшие уже влияние на удмуртское и татарское население Камско-Вятского края, были тесно связаны с Казанью и Вяткой, а также с северными торговыми центрами. Из края они вывозили товар местного производства и привозили товар центральных областей и заграничный.

Таможенная книга Великого Устюга за 1635—1636 гг. зарегистрировала довольно значительное количество торговцев из крестьян Казанского края. Главным образом они продавали лошадей, стоимостью до 8 рублей. Крестьяне эти большею частью монастырские: двое из села Услонов, свияжского Троицкого монастыря, двое из села Мельничных Клыков, Спасского монастыря г. Казани, один из дер. Салмачи около села Вознесенского того же монастыря, двое из дер. Девликеевой, принадлежавшей митрополиту, один из митрополичьей же деревни Столбищи, двое из деревни Куюки Преображенского монастыря г. Казани. Монастырские крестьяне жили в монастырских вотчинах на оброке, а не на барщине; это обстоятельство и позволяло им более свободно отлучаться из своей деревни и наращивать свои обороты продажей скорее всего ими же выкормленных лошадей. В таможенной книге по Устюгу за 1633—1634 годы среди продавцов лошадей, прибывших в Устюг из Казанского края, показаны только казанцы. Однако можно предположить, что часть их была тоже из крестьян, ибо в книге за 1635 год запись была более подробной, чем в книге за 1633 год, т. к. в книге за 1635 год все монастырские крестьяне названы и казанцами. Следовательно, хозяйство некоторых монастырских и казенных крестьян, состоящих на оброке, давало в первой половине XVII века товарную продукцию, находившую сбыт на отдаленных от Казани рынках.

*Редакционная коллегия: доктор исторических наук И.К. Загидуллин (научный редактор), кандидат исторических наук И.З. Файзрахманов, кандидат исторических наук А.В. Ахтямова.

**К вопросу о связи Камско-Волжского края с российским рынком в XVII веке. Опубликовано в сборнике "Известия Казанского филиала АН СССР" (Казань, 1955. Вып. 1. С. 37–51)