Портрет мужчины из другой жизни

Часть первая. Звонок из детства.

Разуваев не любил разговаривать по телефону, особенно по утрам. Он предпочитал личное общение дистанционному. За 15 лет проживания в коммунальной квартире насмотрелся на гримасы, ухмылки, коллективное прослушивания телефонных разговоров соседей с людьми, которых знал и которые ему были симпатичны. Поэтому он привык разговаривать коротко и по делу. На звонок в 8 часов утра Юрий Васильевич отреагировал злобным «какого хера» и хотел было отключить звук, но увидел длинный код. Вроде Израиль. Пришлось принять вызов:

- Алло…

- Юрка, привет! Это Света Белкина.

- Бог ты мой! Сколько лет и сколько зим! И какие проблемы заставили тебя проснуться в такую рань?

- Серьёзные!

Юрий Васильевич отбросил появившийся игривый тон и сел на кровать - в вертикальном положении он соображал лучше:

- Что-нибудь случилось с Ванькой?

- Во-первых, не с Ванькой, а с Йохананом. Здесь его так кличут. А во-вторых… Ну, с кем же ещё может что-нибудь приключиться? Стала бы тебя беспокоить из-за моей неприятной встречи с мистером Климаксом. Отнесись к тому, что я сообщу, ответственно. Йохой по-взрослому завладела другая женщина. И ты как самый близкий друг детства имеешь к ней прямое отношение.

- Помилуй! Я не видел Ваньку много лет. К тому же никогда не был в Израиле…

— Это мы исправим в ближайшее время. А вот даму ту зовут Н-О-С-Т-А-Л-Ь-Г-И-Я! Он скучает по тебе, Страстному бульвару, проходным дворам Бахрушинки, Третьяковке, Арбату и пивнушке «Ладья», снегу и берёзкам в «Жаворонках». Он хочет посмотреть на Историческую сцену Большого театра после реконструкции. Планирует приехать на две недели.

- Светка, что ты от меня хочешь? Чтобы я отговорил от поездки?

- Что ты! Наоборот! Во-первых, ему нужно немного отдохнуть от евреев. Их здесь очень много, и они иногда могут действовать на нервы и не только русским. Во-вторых, я хочу, чтобы он купил себе эти чёртовы лыжи, поехал в «Жаворонки» на встречу с заснеженными сосёнками и берёзками, сгонял в рязанскую деревню Синюхино и ещё раз убедился, что 30 лет назад выбрал правильную женщину, и не сожалел, что 25 лет назад променял свои ёлки с палками на море с пальмами.

- Вы приедете вместе?

- Нет, конечно. Все, с кем я хочу общаться, уже здесь. Юрочка, и ещё. Это не значит, что мы не можем себе позволить «Мариотт» или «Краун плазу». Но мне хочется, чтобы Йоха пожил у тебя. Ты же по-прежнему «бесхозный»? Кстати, у меня есть обалденный вариант для тебя. Молодая, красивая, с двумя невероятно успешными ресторанами, с формами и прибамбасами, в общем, всё как ты любишь…

- Свет, откуда ты знаешь, что я люблю?

- Иришка и Шурочка нашептали. Дружочек, девочки очень любят делиться тем, кто и как с них снимает трусики!

- Боже мой! Когда это было! Страшно даже подумать! И потом, зачем твоей пышной еврейской красавице нужен бедный русский пенс-первогодка? Неужели с вашим-то напором не можете подобрать подходящего похотливого еврея?

- Уже были. Два. Захотелось экзотики, пожить в Нью-Йорке, Майами.

- Светик! Я в Москве, на Дорогомиловке!!!

- Юра, обсудим позже. А почему Оксаночка не заберёт тебя к себе? Я слежу за её успехами! Она просто молодец! Миллионерша!

- Света, я же не собака из приюта или чемодан. Не хочу её стеснять. У них с Джеком своя жизнь, свой бизнес – ресторан, теннисная академия, инвестиционная компания. А я их партнёр и представитель в России с обязанностями и на денежном довольствии. Будут внуки, тогда подумаю.

- Разуваев, у меня ещё одна просьба. Йоха будет звонить на днях. Ни в коем случае не говори, что мы с тобой общались и обсуждали его причуды. Ты можешь даже поинтересоваться, жива ли я.

За этими словами последовали три коротких гудка. Разговор окончен.

Юрий Васильевич знал по опыту, что у Светки никогда не бывает простого трёпа. Любое её общение всегда продумано и многослойно, недаром что дочь шахматного гроссмейстера. Целью звонка не было сообщение о планах Ивана. Она прекрасно знала, что он едет повидать друга детства, следовательно и жить по-любому будет у него. Значит звонок – первый этап многоходового продвижения интересов её деловой подружки.

Просто так израильский гражданин, как и граждане других стран, не может переехать на постоянное жительство в США. Существуют квоты и длинные очереди. Самая простая и быстрая процедура – программа воссоединения семей детей с родителями. В этой категории не существует ежегодных квот на выдаваемые визы. Оксана Разуваева и её муж - граждане США по рождению. Если они подают в Иммиграционную службу петицию о воссоединении с отцом и его супругой, то особых проблем для переезда за океан не предвидится.

Видимо, рассуждал Юрий Васильевич, готовя себе болтанку из трёх яиц с сыром, Светка и её подружка делают на это ставку и задумали женитьбу. Израильская бизнесвумен, очевидно, хотела бы перевести свой бизнес в Нью-Йорке. Но в городе более 25 тысяч заведений самых разных мировых кухонь, и преуспеть в такой конкурентной среде будет очень трудно. Но если это будет бизнес под эгидой популярных звёзд мирового спорта, то успех вполне вероятен. Такое развитие событий показалось Разуваеву вполне логичным. Его дочь считала себя «первой ракеткой» мира, хотя никогда не была таковой. Она получила всемирную известность тем, что за всю профессиональную карьеру не проиграла ни одной действующей «первой ракетке» мира.

Оксана обладала уникальным даром максимальной концентрации физических и умственных сил на выполнение одной выбранной только ею задаче. В интервью американскому спортивному обозревателю Биллу Уайту она сформулировала своё кредо: «Я как Рокки Бальбоа! Рокки-Никто победил Аполло Крида и стал чемпионом мира. Если я победила Номер Один в рейтинге WTA, значит я сильнейшая!»

Билли Уайт был приятелем Юрия Васильевича. Он работал в Чикагском газетном синдикате, который поставлял материалы в сотни американских провинциальных СМИ. Ради привлечения внимания к своей теннисной колонке Билл придумал и запустил в прессе кампанию «Состоится ли сенсация?!» Смысл её состоял не в том, сможет ли первая ракетка мира на данный момент выиграть на турнире у МизИкс (MsX – Ms Xana – спортивный псевдоним в английском варианте дочери Разуваева), а сможет ли МизИкс проиграть первой ракетке. Кампания оказалась настолько удачной, что читательский и зрительский ажиотаж охватил практически весь мир. Иногда главные телевизионные новости начинались с вопроса «Состоится ли сенсация?!», и зрители знали, о чём идёт речь.

Такая ПР-кампания привела к значительному росту популярности дочери Разуваева, её рекламных гонораров и других выплат. Одновременно росли и доходы Юрия Васильевича. На ставках в букмекерских конторах он и Билли Уайт подняли очень приличные деньги. «Жаль, что турниров всего лишь 50 и что жребий не так часто, как нам хотелось бы, сводит Ксану с лидерами мирового рейтинга», - заметил третий участник «сговора» и деловой партнёр Разуваева Дугрей Махони, когда они отмечали последний крупный выигрыш в знаменитом нью-йоркском стейк-хаусе «Галлахерс», настоящем музее спорта и истории шоу-бизнеса.

Разуваеву захотелось крепкий кофе в турке с самокруткой душистого трубочного табака. Это было предвестником начала процесса обстоятельного обдумывания дел, которыми нужно заняться в ближайшее время, анализа прожитого месяца, совершенных и не сделанных ошибок, типа: «хорошо, что не пошёл к Н., а то они все там переругались» или «зря отказался от ведения курса «Ввод в профессию» на журфаке». Кофе покупался исключительно колумбийский из 100% арабики с индейцем в сомбреро, пончо и мулом на упаковке - любил его насыщенный аромат с мягким сладковатым вкусом и с шоколадными нотками. Сегодня за чашечкой «Хуана Вальдеса» ему предстояло угадать ожидания Бурова от исторической Родины, продумать культурную программу и прикинуть, с кем им будет интересно повидаться и выпить.

Иван Буров для Юрия Васильевича был больше, чем друг детства. Он был его братом по жизни. Разуваевы приехали в Москву из Свердловска. Отца пригласили на работу в Государственный плановый комитет СССР (Госплан) с предоставлением жилой площади и перспективой получения в течение трёх лет отдельной квартиры. Он занимался вопросами экономического анализа. Видимо, результаты его деятельности не очень обнадёживали руководство, потому что в отдельную квартиру семье удалось перебраться через десять лет. Вернее, все предлагаемые ранее варианты не устраивали маму размерами квартиры, районом или её доступом к городской инфраструктуре. Пока родители обустраивались в столице, Юра оставался с дедушкой и бабушкой на хуторе в Волгоградской области, из названия которого происходила фамилия их рода. И только после того, как маме удалось заполучить хорошую должность в созданном при Госплане комитете по машиностроению в пяти минутах ходьбы от «временного» жилья, родители вспомнили о ребёнке. Юру привезли в большую коммунальную квартиру в одном из четырёх бывших доходных домов купца Бахрушина в самом центре города. Эта была огромная комната, поделённая на три части по количеству в ней окон. Самая маленькая слева – детская. Чуть побольше справа – родительская спальня. В проходной - столовая.

Из всех многочисленных соседей Юра полюбил пенсионерку с крашенными хной редкими волосам, весёлую тётю Женю. У неё всегда находился для малыша гостинец. Заговорщически она доставала из кармана чудо-платочек и медленно разворачивала его, вынуждая мальчугана гадать, что же в нём скрывается. В равной степени Юра радовался шоколадной конфетке, сушке с маком, медовому прянику, леденцу на палочке и мятным таблеткам «Холодок». Как-то раз в нём оказался оловянный солдатик царской армии, который до сих пор хранится в стеклянном шкафу-витрине для посуды и сувениров в разуваевской гостиной.

Тётя Женя была одной из 200 комсомольцев, которые в 1922 году откликнулись на Ленинский призыв «Учитесь торговать!» и пришли на работу в национализированный универсальный магазин «Мюр и Мерилиз». Построенное в стиле неоготики шотландскими купцами по проекту архитектора Романа Клейна семиэтажное здание получило название Центральный Универсальный Магазин (ЦУМ). Долгие годы ЦУМ был крупнейшим торговым центром страны, в котором тётя Женя заведовала секцией женской одежды и даже организовывала первую демонстрацию мод - новинок советской швейной промышленности. Но главное – она была многолетним заместителем секретаря партийной организации универмага по воспитательной работе. Именно поэтому к ней обратились родители Юры, когда занялись поиском няни для трёхлетнего сына. Но Евгения Порфирьевна отказалась, сославшись на отсутствие родительского опыта и большую загруженность общественной работой.

- Почему бы вам не поговорить с Эльгой Буровой. Они живут этажом выше. У неё такой же симпатичный малыш. Она сформировала небольшую прогулочную группу на Страстном бульваре. Может быть, вы сможете скооперироваться. Не обращайте внимания на её акцент. Она эстонка, но очень порядочная, аккуратная и образованная женщина.

Так Юра познакомился с Ваней. Каждое утро в одно и то же время Эльга с сыном заходили за Юрой и вместе отправлялись на бульвар. Там к ним присоединялись две девочки - Марина и Катя, которые были чуть постарше. Ванина мама читала книжки, рассказывала про насекомых, птичек, животных, придумывала игры, учила буквам, терпеливо отвечала на многочисленные вопросы. С часу до пяти в группе был обеденный перерыв. Мальчишки ели у Разуваевых, которые отвечали за продукты питания. Из них Ванина мама или бабушка готовили обеды из трёх блюд.

После еды дети отправлялись спать к Буровым, которые занимали в коммунальной квартире две комнаты из 12. В одной жили Ванины бабушка с дедушкой, а в другой – Ваня с родителями. Их комнату на две части разделял большой платяной шкаф с зеркалом и книжными полками на нём. За такой самодельной стенкой была Ванина «игровая». Функцию двери в неё выполняла расписанная диковинными птицами китайская ширма. Благодаря знакомствам всё той же тёти Жени родителям ребят удалось купить вскладчину в мебельном магазине односпальную и полуторную деревянные кровати. Из них столяр из ЦУМа соорудил двухярусную кровать. Одну неделю на верхней «полке» спал Юра, другую – Ваня. Пока мальчишки сопели, Эльга занималась домашними делами.

Однажды за праздничным столом по случаю дня рождения Юрика его родители презентовали ему большую, красную пожарную машину. Когда Ваня увидел её, тихо заплакал. Не от зависти, а от обиды. Он давно просил своих родителей купить эту машину в «Детском мире», но ему отказывали. Чтобы успокоить сына, Эльга прошептала сыну на ухо:

- Не плачь, Юха, родной. У Юрочки игрушечный автомобиль, а у тебя же есть настоящий!

- Даже три! - вытирая слезы, радостно закричал Ваня.

Отец Вани работал старшим инженером-испытателем на Автомобильном заводе имени Ленинского Комсомола (АЗЛК) и ездил на экспериментальном «Москвиче-412». Внешне машина отличалась от своих собратьев, которые бегали по улицам Москвы, количеством и формой фар, радиаторной решёткой, широкими колёсами, силуэтом багажника и габаритных фонарей. В салоне были установлены передние адаптивные сиденья с регулируемой поясничной поддержкой и подголовниками, а задние - в виде удобных кресел. Номерные знаки помимо цифр имели пять букв – ПРОБА. По воскресеньям Алексей Петрович брал ребят на автопрогулку по Садовому кольцу. Рёв форсированного двигателя приводил мальчишек в восторг. У водителей на светофоре автомобиль вызывал чувства любопытства, зависти и надежды, что у них тоже когда-нибудь будет возможность ездить на таком же, а у пешеходов - классовую ненависть.

На этом чуде советского автопрома ребята выезжали на дачу к Буровым в «Жаворонки», где вместе проводили первый летний месяц в добротном доме с мезонином дореволюционной постройки. Каменный цокольный этаж, бревенчатый первый. Сделанные позднее пристройки – терраски, кухня и комната для гостей - требовали постоянной «корректировки». Так называл какие-либо ремонтные работы Ванин дед Пётр Макарыч. До выхода на пенсию он занимал должность заместителя начальника гаража Особого назначения Совета Министров СССР на Петровке. В отставке Пётр Макарыч весь весенне-летний сезон копошился в собственном гараже. Это было огромное, уродливое, сложенное из некондиционного кирпича авто хранилище, где обитали трофеи минувшей войны - брутального вида полноприводный военный внедорожник «Хорьх-901» и кабриолет «Хорьх-853». Там были ещё два мотоцикла и стеллажи с запасными частями. В конце лета Пётр Макарыч приступал к разборке автомобилей. Снимал колёса, фары, аккумуляторы, зеркала, клаксоны, эмблемы, вообще всё, что могло бы стать добычей вандалов и профессиональных угонщиков.

Осень и зиму Ванин дед проводил в поисках оригинальных запасных частей для своего автопарка. У него был сформирован и систематизирован обменный фонд из дефицитных деталей и узлов для «Побед», ЗИМов, ЗИСов, «Москвичей», трофейных БМВ, «Опелей», «Мерседесов», «Виллисов». Мелкие детали хранились в картонных коробках в его комнате под кроватью, на антресолях, железном гараже во дворе, крупные - в «Жаворонках». С наступлением школьных каникул начинался процесс сборки и совершенствования автомобилей. Ваня подносил деду инструменты, помогал что-то откручивать или прикручивать, и к окончанию школы мог самостоятельно разобрать и собрать оба автомобиля.

Юрке же доверялись лишь косметические работы - наведение блеска в салоне кабриолета, отделанного дорогим деревом, кожей экзотического цвета «Малины со сливками», хромированных элементов декора. Все эти усилия предпринимались только для того, чтобы в один тёплый и обязательно солнечный день выехать всей семьёй на Минское шоссе, проехать километров 30 и дружно согласиться, что «сердце машина бьётся как часы» и что она «блестяще держит» дорогу. После прогулки её загоняли в гараж до следующего года. Когда Светка через много лет вывезла Ваню на ПМЖ в Израиль, основой их материального благополучия стало удачно проданное имение в «Жаворонках» с идеально сохранённой антикварной автотехникой.

В середине седьмого класса Алексей Петрович получил большую четырёхкомнатную квартиру в только что построенном заводском доме в «Текстильщиках». В новой школе по месту жительства Ваня проучился одну четверть, после чего вернулся в старую. Он никак не мог обойтись без Юрки и других ребят. А ещё он понял разницу между отличными педагогами и просто учителями. Но в ВУЗы мальчишки поступили в разные. Юра изучал в Московском университете принципы партийности в советской журналистике, а Ваня в автодорожном познавал причины, по которым в стране победившего социализма никогда не будет ни хороших дорог, ни приличных автомобилей. Друзья реже стали встречаться, но каждый вечер перезванивались и обменивались информацией о прожитом и пережитом. Свободное время старались проводить вместе.

Курсе на четвёртом как комсомольцы-активисты получили пригласительные билеты на финал первого конкурса музыкально-инструментальных ансамблей, организованного горкомом комсомола. Хотя пришли на час раньше начала, им с трудом удалось найти два места рядом на галёрке огромного зала Дворца культуры 1-го Государственного подшипникового завода. Они быстро включились в обсуждение с соседями слухов, кто из рок-групп будет сегодня выступать, почему исключили из соревнования «Миражей» и «Альдебарана», у кого какие шансы победить. Оживлённую дискуссию прервала яркая «комсомолочка», которая каким-то образом протиснулась к ребятам. Она серьёзным тоном обратилась ко Юре:

- Молодой человек! Меня зовут Света. Я хотела бы поменяться с вами местами. Предлагаю своё удобное в первых рядах партера в компании двух очаровательных девушек.

И она махнула рукой куда-то в сторону сцены. Юра возмутился, попытался возражать, объяснять, что пришёл с другом и хочет сидеть с ним вместе, но Света оборвала:

- Молодой человек! Я с детства мечтала иметь белобрысых детишек!»

Юноша опешил и взглянул на приятеля в поисках поддержки, но не найдя её в замасляневших глазах, уступил своё место. И, в общем, не пожалел. Он познакомился с озорными девчонками - Ирой и Сашей - первокурсницами московского технологического института легкой промышленности, с которыми потом встречался попеременно, а иногда они проводили время втроём.

После окончания университета Юра мотался в командировках по стране, издавал газеты на круизных кораблях для иностранных туристов. Ваня работал в серьёзном конструкторском бюро ЗИЛа с мечтой создать лучший и самый красивый автомобиль. Он был одержим автомобилями. Если видел на улице или на шоссе машину с поднятым капотом, останавливался, спрашивал с чём была проблема и приступал к её решению, даже если был в парадном костюме. Когда Юра после командировки в Италию приобрёл «Жигули», Иван взял на себя их техническое обслуживание. «Юрок – по моим подсчётам, пришло время для очередного ТО, - информировал он приятеля. – Планируй выходные для поездки в «Жаворонки». Меняем масло, фильтры, свечи. Всё необходимое уже приобрел. С тебя 26 рублей и 50 копеек». На дачу они отправлялись вдвоем. Жёны недолюбливали друг друга и предпочитали оставаться дома. После работ парились в русской баньке. На оставшихся в печи углях жарили шашлыки или цыплят «тапака», пили пиво с водкой и решали проблемы, которые обязательно возникали во время этого «холостяцкого» загула.

Из разговора со Светой у Разуваева сложилось впечатление, что звонка Бурова следует ждать со дня на день, но он вышел на связь по скайпу только через месяц. Иван светился от счастья и сообщил, что прилетит «ровно через 30 дней». Юрий Васильевич, памятуя о данном его жене слове, изобразил вполне искреннее удивление и поинтересовался планами в Москве. Идей на двухнедельный отпуск хватило на пяти машинописных страниц. Оставшийся месяц до прилёта они потратили на розыск знакомых и друзей, а также на организационные вопросы.

В аэропорту друзья обнялись и долго смотрели друг друга.

- Помнишь день рождения, когда тебе подарили пожарную машину с сиреной? – неожиданно спросил Ванька.

- Машину помню хорошо, а вот празднование… не очень… скорее нет…А что?

- После того дня наши родители все покупки и подарки согласовывали между собой. У нас не было ничего лишнего. Всё было одинаковое – ботинки, пальтишки, шапки. Спасибо тёте Жене, которая в стране всеобщего дефицита везде и обо всём договаривалась в двукратном количестве. Лица, конечно, были разные, но выглядели мы как близнецы-братья. Издали нас отличали только по цвету волос – я был блондин, а ты тёмно-русый. А ты не обратил внимание на то, что мы с тобой до сих пор выглядим одинаково?

Разуваев оглядел своего друга с ног до головы и захохотал. Действительно. Оба - среднего роста и комплекции однотипные, в единой цветовой гамме кепки, шарфы, куртки, перчатки, джинсы, ботинки… и стали одинаково седыми.

По пути из «Домодедово» новоявленный Йоханан вспоминал о первой своей работе в Израиле в компании по разработке и производству современных городских, международных и туристических автобусов, о том, как получил заманчивое предложение от фирмы по созданию транспортных средств для коммерческих и военных целей и как был вынужден отклонить его. Опасался быть под постоянным негласным надзором служб безопасности. Как в конце концов рискнул с одним из родственников Светки открыть компанию по продаже новых и подержанных автомобилей, в которой он занялся любимым делом – восстановлением и ристайлингом. Именно это направление оказалось востребованным и прибыльным.

Хотя перед прилётом они утрясли все вопросы, связанные с поездкой, он достал планшетник и стал пролистывать записи.

- Послушай, Юрок! Как ты смотришь на то, чтобы в самом конце заехать к маме в Пярну. Она очень хотела бы тебя увидеть. Да и я последний раз прилетал к ней из Лондона два года назад. Поедем на машине. Туда через Псков, а возвращаться будем через Нарву в Питер. Там побалбесничаем немного, заглянем в Эрмитаж, Русский музей, Мариинку, и я улечу из Пулково домой.

- Буров, делай как хочешь. Это твои Каникулы, Бонифаций! Исполню все твои «хотелки».

Разуваев и сам давно мечтал повидать Эльгу, с которой в детстве проводил гораздо больше времени, чем с родной матерью. Последний раз видел Эльгу в Москве в трехразрядном ресторане «Урал» на Пушкинской улице, где она устраивала поминки по случаю первой годовщины трагической гибели мужа. Народу было мало, в основном родственники и близкие. В небольшом зале царила атмосфера какой-то неловкости. Говорили мало, но пили много. Затяжные паузы прерывала вдова короткими, но яркими тостами-воспоминаниями о первой встрече с Алёшой на автогонках в Тарту, где Эльга училась в местном университете. О первом букете полевых цветов, первом поцелуе, предложении выйти замуж и переезде в Москву. Разуваев только что вернулся из длительной командировки и знал лишь официальную версию гибели Ваниного отца на Дмитровском автополигоне НАМИ. Сосед по столу шёпотом проклинал какую-то стерву, которая не только посмела прийти на кладбище, но и сесть за поминальный стол. Разуваев не знал, как себя следует вести в такой ситуации, молча кивал, а глазами пытался вычислить, о ком могла идти речь.

В конце концов заметил девушку, которая пристально, с ненавистью смотрела на соседа Юрия. А когда сосед отвлёкся, исчезла. «Ушла, сука! Ну и правильно, а то бы я её сам вышвырнул», - сказал он, наливая себе водки, и быстро опорожняя рюмку. Собеседником оказался двоюродный брат Алексея Петровича и давний воздыхатель Эльги. Покинувшую ресторан женщину звали Анной. Она работал медсестрой в травмпункте на автополигоне и была любовницей покойного. От него у неё родилась девочка Мелания.

Как установило следствие, Алексей Петрович спешил из деревни Синьковская, где жила Анна с дочерью, в Москву. На повороте машина на большой скорости попала на масляное пятно. Её развернуло и занесло водительской дверью в усиленный бампер самосвала КРАЗ, имевшего в народе прозвище «людоед». Смерть была мгновенной. «Сегодняшняя дата является важной, - сказала на кладбище Эльга, - так как душа Лёши окончательно покидает землю. На поминки не приглашают. За поминальный стол имеют право сесть все без исключения, все, кто любил, уважал и почитал моего мужа». За столом были и Анна, и водитель злополучного КРАЗа.

Буквально на следующий день после поминок Эльга уехала в Пярну к родителям без каких-либо планов вернуться в Москву. Она открыла детский сад. Вышла замуж за полицейского, с которым познакомилась в фитнес-клубе. Через несколько лет Света позвонила ей и сообщила, что Анна спилась и лишилась материнских права, а дочку определили в детский дом. Единственное, что было общего у Эльги с невесткой так это твёрдое убеждение в том, что «дети ни при каких обстоятельствах не должны страдать от пороков взрослых», тем более родственники. В результате реституции Эльге вернули несколько объектов собственности и недвижимости, среди которых самым ценным был дом в туристической зоне Тарту. Полуподвальное помещение бывших мастерских было превращено в пивной бар. На первом этаже находились популярный ресторан и небольшой сувенирный магазин изделий из шерсти ручной вязки. Аренда коммерческих площадей и положенный процент от бизнеса сформировали ей вполне приличный доход.

Используя связи Светы в адвокатской среде, свои финансовые возможности и открытость российской государственной системы к коррупции, Эльге удалось удочерить Меланию и увезти в Эстонию. Девочка оказалась трудным и нервным ребёнком. Отставала от сверстников в развитии, плохо говорила, комкая мысли и слова, была агрессивна. Поэтому ни в одну из двух русских школ в Пярну Меланию не приняли. Тогда вместе с нанятым врачом-психологом Эльга взялась за домашнее образование дочери, которое позволило ей поступить в Таллиннский колледж здравоохранения. После окончания Мелания вернулась в Пярну к матери и стала работать физиотерапевтом в реабилитационным центре. Русский язык понимает, но разговаривать на нём не может или не хочет. Когда же слышит русский мат, всё её тело напрягается, а в глазах появляется ужас.

* * *

Пробки на МКАД давали возможность погрузиться в воспоминания. Особенно долго приятели смеялись над Ваниным рассказом о недавних приключениях в Грузии одноклассника, ещё одного гражданина Израиля Давида Хаханашвили. В 13 лет небольшого роста пухленький с сочным румянцем на лице, весёлый Хаха или Додик, так его звали приятели, начал бриться, в 19 лет практически полностью полысел. Родители были кандидатами наук и преподавали в Горном институте в Москве. А дядя…. Дядя стоял во главе хлебопекарной промышленность не то Тбилиси, не то всей Советской Грузии. Каждую неделю в четверг или пятницу из Тбилиси приходила посылка, чтобы «учёная семья могла покушать и достойно угостить друзей». Там было всё, о чём только мог мечтать любой простаивавший часами в очереди в ресторан «Арагви» на Советской площади советский человек. На 14-летие дядя подарил племяннику фотоаппарат Nikon с зумом и вспышкой с тем, чтобы родственники в Грузии знали о жизни уважаемых учёных в столице. Для Хахи фотография стала делом всей его жизни. Он никогда не расставался со своей камерой. Лишь однажды несколько дней Хаха был без фотокамеры. На Пушкинской площади на него напала какая-то шпана, избила и отняла аппаратуру для перепродажи. Но уже через три дня Отари Квантришвили с сотоварищами приволок в Филатовскую больницу, куда «Скорая помощь» доставила Хаху, одного из нападавших. Перепуганный насмерть пацан с заплывшим глазом, распухшими ушами и губами вручил больному большой букет цветов, всё украденное и подарил с извинениями ещё два блока дефицитной плёнки ORWO Pan-400.

После окончания операторского факультета ВГИКа Хаха работал в различных изданиях и на телевидении. Хаха был успешен и в СССР, а потом и в Израиле, где выступал в качестве режиссёра, сценариста, продюсера, оператора и монтажёра одновременно. Его работы получали дипломы, премии и прочие награды. Стал неплохо зарабатывать на рекламе и съёмках короткометражных фильмов, а один криминальный боевик даже имел коммерческий успех в США и Канаде.

Три года назад в Тбилиси проходил международный кинофестиваль, в конкурсной программе которого участвовала его лента. Хаха мрачным голосом объявил жене Соне, что организаторы - жлобы, потому что согласились оплатить только его авиабилет в две тысячи долларов в бизнес-классе. Если же он хочет взять с собой супругу, то расходы на её перелёт и пребывание в стране должен взять на себя. Он объяснил супруге, что купить за свой счёт авиабилет бизнес-класса они не могут. Билет эконом-класса – это подъёмно, но Хаха не может допустить, чтобы Софа летела в экономическом. Поэтому готов будет с ней поменяться местами. Но есть ещё одно «но». Это может быть негативно воспринято коллегами, конкурентами и членами жюри. Они подумают, что дела его плохи, организаторы не уважают его, и поэтому запихнули в эконом класс.

Когда в глазах жены появился туман сомнения, Хаха ударил из орудия главного калибра. Он сообщил Софе, что шансы его фильма победить невелики. Но Софа не может лететь без платьев, туфель и соответствующих аксессуаров, необходимых для выхода на сцену в случае маловероятной победы и посещения приёма. А это встанет минимум в пять тысяч долларов. Купить, подужавшись, можно, но что дальше делать с этими нарядами? Пойти в ресторан? Театр? Израильскую оперу на Тамар Ивери? Лучше присмотреть на эту сумму колечко или серёжки. Софа посчитала аргументы мужа убедительными, а траты на платье неразумными и, предварительно проверив в билете дату прилёта, отпустила мужа.

Но уже на четвёртый день пожалела об этом. Через семь дней она вылетела в Тбилиси и только через две недели обнаружила хмельного и весело танцующего супруга на «съёмках» документального фильма о традициях грузинского застолья где-то высоко в горах. Поэтому, когда Хаха задумал полететь с Ваней поностальгировать в Москву для сбора материала для съёмок «исторического» фильма о судьбах людей рухнувшей империи, Софа решительно сказала «нет». Более того, она позвонила Свете и предупредила, что если Додик полетит, то предпримет решительные меры. Она готова сесть в тюрьму за дачу ложной информации, но сообщит авиационным властям о «планах» захватить самолёт и направить его на штаб-квартиру Хезболлы. «С братьями (так она называла Юру с Ваней) его никуда не отпущу! Они там вместе напишут такой исторический сценарий, что я никогда его не отыщу!» - подвела итог Софа. Когда же Ваня спросил про судьбу его фильма на Тбилисском кинофестивале, Хаха мечтательно изрёк: «Ах! («Брат» на иврите - прим. ИМ) Бриллиантовое колечко совсем небольшая цена за три недели радостей на свободе!»

(Продолжение здесь)