Отец – шеф-повар, коммуналка и семейная трагедия: каким было детство Татьяны Дорониной?
Девяностолетний юбилей отмечает 12 сентября легендарная советская и российская актриса Татьяна Доронина – бывший художественный руководитель, а ныне президент МХАТа имени Горького, звезда фильмов «Три тополя на Плющихе», «Первый эшелон», «Еще раз про любовь». Правда, в кино Доронина снималась редко – в ее фильмографии всего 23 картины, потому что большую часть жизни актриса отдала и отдает театру, тем более что детей в ее жизни не случилось ни в одном из пяти браков.
Ко дню рождения актрисы мы приготовили фильмы с Татьяной Дорониной в главной роли. Смотрите 12 сентября картины «Еще раз про любовь» и «Старшая сестра» в 23:05 и 00:45 соответственно. А в 02:25 не пропустите спецвыпуск проекта «Наше кино. История большой любви», посвященный юбилею Татьяны Дорониной. Только на телеканале «МИР»!
Детство самой Татьяны Васильевны, коренной ленинградки, пришлось на 1930-е и Великую Отечественную войну. Семья шеф-повара Василия Ивановича Доронина и домохозяйки Анны Ивановны Дорониной ютилась в одной из комнат коммуналки в переулке Ильича, сейчас это Малый Казачий переулок. В автобиографической книге «Дневник актрисы» Доронина подробно описала свое детство, в деталях изобразив портрет пережитых эпох. В комнате с видом на переулок, доставшейся Дорониным, стояли огромное трюмо светлого дерева, большой светлый буфет со стеклянными дверцами, висела люстра с длинными звенящими висюльками, а стену украшала картина с цыганками.
Рядом с домом, в котором когда-то жил вождь мирового пролетариата, находилась булочная, в которую маленькая Татка бегала, зажав в кулачке рубль 45, чтобы купить розоватый горячий батон и «полкило хлеба». В каждой комнате была печь, а дрова складировали во дворе. В большой квартире помещались шесть семей с детьми (у Дорониных была еще старшая дочь Галина) и одна одинокая женщина. На кухне стояли шесть столов, две газовые плиты, два ведра для помоев.
«На кухне все моются, все готовят еду, сушится всегда чье-нибудь белье, и иногда ругаются. Ругаются из-за уборки и когда квартуполномоченный пишет счет за электричество. Квартуполномоченным были все по очереди. И папа был. Потом он сказал: «Ну что же, дорогие мои, вы все ругаетесь?» Он не любит, когда ругаются, он сам просто не умеет ругаться, вот и все. Все кричат, а он молчит. Стоит и молчит. Маме становится обидно из-за него, она начинает: «Ну что же это за безобразие!» А папа: «Нюра, плюнь!» И ушел. Квартуполномоченным стал тот, который поет, потом Владимир Францевич, потом тетя Ксеня, потом опять просили папу, но он сказал: «Я, знаете, не могу, уж очень вы шумите».
Ванной в квартире предусмотрено не было, поэтому мылись либо в тазиках на кухне, либо в бане. Доронина в своих воспоминаниях уделяет внимание тому, как выглядели женщины. Например, мать – «очень красивая в бане»: «Она распускает длинные волосы, они волной лежат на спине, закрывая ее почти всю – до высоких стройных ног. И Галька шепчет: «Смотри, на нашу маму все оглядываются, у нее настоящая фигура».
Немалое влияние на Доронину оказала тетя Катя, сестра отца, «самая пленительная, самая женственная и самая красивая из всех теток на свете». Она занималась хозяйством, готовкой, мытьем посуды, уборкой большой квартиры, в которой жили семь человек, ухаживала за родителями, но никогда не ходила в халате и шлепанцах. Ее ногти оставались длинными и ухоженными, прическа – аккуратной, а женственные платья пахли духами. Она никогда не кричала, жила с улыбкой, прекрасно танцевала и мужа звала только «Мишенькой». «Она была из того поколения женственных и подлинных женщин, которые не жаждали эмансипации, равенства, не хотели казаться сильными, они интуитивно чувствовали силу слабости, мягкости и покоя, которые даны женскому роду, они были мудры», – замечает актриса.
Именно тетя Катя купила билеты в театр, который произвел на маленькую Татку сильнейшее впечатление. Первыми спектаклями в ее жизни были «Ночь перед Рождеством» в Кировском театре и опера «Иоланта» в ленинградском Дворце промкооперации. По этому торжественному случаю девочке купили собственное платье – только ее, а не то, которое раньше носила сестра Галя. Оно было светло-синее с воротничком из маленьких складочек и двумя шариками, которые висели на шелковом шнурке.
«Страна довоенного детства, в которой не было мороза, голода, болезней, потерь и взрослых открытий, не было карточек, очередей за хлебом, а было – только елка со шпилем, милые лица моих родных: Галька с широкими косами, веселая мама и отец. Отец, который ходил прямой легкой походкой и говорил: «Какая благодать», – с горечью пишет Татьяна Васильевна.
Отец происходил из рода староверов, из Ярославской области, и, несмотря на четыре класса образования, никогда не повышал голоса, не ругался, не употреблял бранную лексику. Это был высокий, статный, большеглазый мужчина, по словам Дорониной, словно со старинных иллюстраций к романам о старообрядцах у Мельникова-Печерского. К 27 годам он прошел уже две войны: Первую мировую и Гражданскую, имел профессию, мог построить избу, вести хозяйство, управляться с лошадью, сеять, пахать, косить, водить мотоцикл, знал слесарное дело. Мать – на десять лет моложе, занималась крестьянским трудом, а в 16 вышла замуж. Для этого пошли на хитрость и приписали ей в документах два года. Вскоре Анна забеременела, но несчастный случай на пашне привел к гибели двойняшек: малыши родились на позднем сроке и через несколько часов погибли. Их успели покрестить, потом Василий Иванович соорудил два маленьких гробика и похоронил первенцев. Только через несколько лет Анна Ивановна смогла снова забеременеть, и родилась Галина, а в 1933 году – Татьяна.
Родители жили душа в душу, стараясь по возможности радовать любимых дочек. Однажды вместо лыж они купили Татке большую гуттаперчевую куклу в розовом платье. Девочка просыпалась по ночам, чтобы проверить, не приснилось ли ей такое счастье. Потом эту куклу она возьмет с собой в эвакуацию. Иногда вся семья гостила в санаториях, в которых работал Василий Иванович – там были собственные кинотеатры, катки, высокие горки… В одном из таких санаториев под Выборгом, напоминавшем замок на берегу озера, летом 1941-го всю семью и застало известие о начале войны. Татьяне Дорониной на тот момент было семь лет.
«А потом в толпе, которая стояла вокруг длинного серого репродуктора, я держала Васю за руку, чувствовала, как рука из горячей сделалась совсем холодной, и по этому холоду поняла, что случилось что-то такое важное, неожиданное и страшное, чего еще не было в моей жизни. Вася наклонился и сказал: «Беги, скажи мамке, что война. Да не пугай сразу-то, скажи: «Мама, война, мол». Я бежала к дому у озера, увидела Нюру в окне, а рядом банку с ромашками и закричала весело, чтобы не испугать: «Мама, папа сказал, что война, мол». И окно стало из светлого темным. Исчезла Нюра в белом платье, и упала банка с ромашками, и кончилось все, что называлось «до войны», – вспоминала актриса.
Семья спешно вернулась в Ленинград, где начались ночные очереди за пшеном, солью, сахаром… Отца призвали в армию, перед этим он успел договориться об эвакуации Анны Ивановны с дочерями в Ярославскую область – поближе к родным. А сам отправился на фронт в старом костюме и с детским Галиным мешочком из-под калош, в который положил бритву, помазок, два носовых платка, чистые носки и кусок мешковины на портянки. С этим же мешком Василий Иванович вернулся с войны после тяжелого ранения.
Эвакуированное семейство сначала жило у молчаливой, худой и набожной бабки Лизаветы, которая начинала и заканчивала день молитвой перед образами за сыновей, Константина и Ивана, за внуков Михаила и Бориса, за мужа дочери Анны – Василия, за всех воинов. У бабки имелось небольшое хозяйство, которое обеспечивало хлеб, молоко, картошку. Потом мать устроилась на комбинат шить солдатские шинели и перебралась с Таней и Галей в город Данилов, где двоюродный мамин брат выделил им маленькую комнату. Когда отец вернулся, снова переехали – горсовет дал ему, как инвалиду, комнату в доме у вдовы священника. В Данилове Татка пошла в школу, стала отличницей, без страха выступала на сцене и читала стихи.
По возвращении в Ленинград, переживший блокаду, семью ждало сырое и холодное жилище с выбитыми стеклами, со свисающими, как грязное белье, обоями, черным полом и потолком, а в переулке напротив окон их комнаты высилась «свалка» из трупов, которую не один месяц разгребали и грузили на грузовики пленные немцы.
Жизнь постепенно налаживалась, и вскоре Галя вышла замуж, родила сына и отправилась на Дальний Восток, куда ее мужа Игоря направили по распределению. А Татьяна поступила в Школу-студию МХАТ и уехала в Москву; ей суждено было стать одним из тех мастеров, чьи имена олицетворяют русский театр, возглавить после раскола МХАТ имени Горького и долгое время быть его художественным руководителем. Возможно, главные уроки своей жизни она вынесла из своего военного и довоенного детства, в котором встретила людей удивительной стойкости и высоты духа. Ее мать Анна Ивановна прожила долгих 92 года, умирала долго и тяжело, наказав дочери, уже знаменитой советской актрисе, вставать и ложиться с молитвой. Она скончалась на Троицу в 1996-м. Отец ушел раньше, так же как и единственный внук Анны и Василия Дорониных, сын Галины Арсений.
